Пост-капитан

Приглашений ему больше не присылали — не только из-за того, что он был поглощён своими делами, но также потому, что он стал вспыльчив и болезненно реагировал на любые случайные взгляды и слова, которые казались ему пренебрежительными. Теперь единственным домом, где он обедал, остался Мейпс-Корт. Миссис Вильерс, пользуясь поддержкой пастора, его жены и сестры, по-прежнему могла приглашать к себе обитателей Мэлбери-Лодж.

После одного такого обеда они вернулись домой, поставили в конюшню коба и мула и пожелали друг другу спокойной ночи.

— Может, ты не прочь сыграть в карты? — спросил Джек, приостановившись на лестнице и глядя вниз, в холл.

— Нет, — отозвался Стивен. — Голова другим занята.

Сам он тоже был занят другим. Он быстро прошёл в темноте через Полкэри Даун, благоразумно дал большой круг, обходя группу браконьеров в роще Гоул, и приостановился под вязами, которые мотали кронами и поскрипывали на ветру напротив Мейпс-Корт. Дом был довольно старый, беспорядочно построенный, что не исправили даже позднейшие переделки, и самое древнее его крыло оканчивалось грубоватой квадратной башней; одно окно было освещено. Он быстро прошёл через огород — сердце его колотилось, колотилось так, что, когда он остановился возле маленькой дверцы в глубокой нише в основании башни, то смог расслышать его удары, и звучало это как частое хриплое собачье дыхание. Когда он взялся за ручку, лицо его выражало безысходное и оттого спокойное приятие поражения.

— Всякий раз, когда я подхожу к этой двери, — сказал он себе, не пытаясь сразу её открыть, — я делаю ставку на своё счастье.

Он почувствовал, как бесшумно подалась щеколда, и медленно повернул её.

Он поднялся наверх по винтовой лестнице на второй этаж, где жила Диана, в маленькую гостиную, в которую выходила дверь её спальни; помещение сообщалось с основным зданием через длинный коридор, выходивший на главную лестницу. В гостиной никого нет. Он сел на диван и стал рассматривать шитое золотом сари, которое пытались переделать в европейское платье. В золотом свете лампы золотые тигры рвали офицера Ост-Индской компании, лежащего на испещрённой пятнами земле с бутылкой бренди в руке: иногда в правой, иногда в левой, так как рисунок имел много вариаций.

— Как вы поздно, Мэтьюрин, — произнесла Диана, выходя из спальни; поверх пеньюара она накинула сразу две шали, и лицо её было утомлённым, негостеприимным. — Я собиралась уже ложиться. Что же, присядьте на пять минут. Фу, ваши башмаки все в грязи.

Стивен снял обувь и поставил её возле двери.

— В заповеднике болталась банда жуликов. Я сошёл с дороги. У вас особый талант ставить меня в неловкое положение, Вильерс.

— А, так вы опять пешком пришли? Вам не позволяют выходить из дома ночью? Можно подумать, вы с этим человеком женаты. Кстати, как его дела? Он, кажется, был в неплохом расположении духа сегодня: так хохотал с этой гусыней Анни Строуд.

— Боюсь, ничего не изменилось к лучшему. Представитель судовладельцев — алчная скотина: ни разума, ни чувств, ни жалости. Бессмысленная прожорливость — какой-то бескрылый стервятник — может парить только над пропастью низости.

— Но леди Кейт… — Она замолчала. Письмо леди Кейт пришло в Мэлбери только сегодня утром, и за обедом о нём не упоминалось. Стивен пропустил ткань сари между пальцев, разглядывая рисунок. Офицер выглядел то весёлым, даже восторженным, то страдающим.

— Если вы полагаете, что у вас есть право требовать у меня объяснений, — сказала Диана, — то вы ошибаетесь. Мы случайно встретились, когда катались верхом. Если вы воображаете, что у вас есть такое право, потому что я позволила вам поцеловать себя раз или два, потому, что вы тут появились, когда я готова была броситься в колодец или совершить какую-нибудь глупость, чтобы только избавиться от этой мерзкой повседневности — никого, кроме пары беззубых слуг в доме; что вы мой возлюбленный, а я ваша любовница — так вы ошибаетесь. Я вам любовницей никогда не была.

— Я знаю, — сказал Стивен. — Я не спрашиваю объяснений, я не заявляю никаких прав. Принуждение — конец дружбы, радость моя.

Повисла пауза.

— Вы мне предложите что-нибудь выпить, дорогая моя Вильерс?

— О, прошу прощения, — воскликнула она, машинально возвращаясь в общепринятые рамки вежливости. — Что вам предложить? Портвейн? Бренди?

— Бренди, пожалуйста. Послушайте, — сказал он. — Вы когда-нибудь видели тигра?

— О да, — ответила она рассеянно: она искала поднос и графин. — Я застрелила пару. Тут нет приличных бокалов. Из безопасного паланкина на спине слона, конечно. Они часто встречаются по дороге из Махаринджи в Банию, или когда вы пересекаете устье Ганга. Такой стакан пойдёт? Они переплывают с острова на остров. Раз я видела, как один тигр заходил в воду — решительно, будто лошадь. Они плавают, глубоко погрузившись, подняв голову и вытянув хвост. Как холодно в этой чёртовой башне. Мне кажется, мне ни разу не было тепло с тех пор, как я вернулась в Англию. Я отправляюсь в постель — это единственное тёплое место во всём доме. Вы можете войти и присесть рядом, когда покончите со своим бренди.