Post scriptum

Были с мамой у поздней обедни и на панихиде. Цветы, которые вчера принесли те, кто был не на кладбище, а у нас дома, мама передала в алтарь. Потом выпили кофе в кафэ универсама «Таганский». Народу было как в храме, так и на кладбище – много, но не так, как на Пасху. Радоницу сейчас знают главным образом старые люди, а потом у большинства это – рабочий день.

Вчера В.М.Лернер принес несколько фотографий школьного времени. На двух или трех отец есть, но там, где снят Союз воинствующих безбожников, его нет.

20/IV. Разговаривал по телефону с Е. Серг. Голубцовой. Она предлагает мне на три года идти к ним в докторантуру. Не знаю, во-первых, отпустят ли меня из института, а, во-вторых, боюсь, что «свобода» приведет к тому, что я буду слишком много заниматься домашними делами и т. п., а работу всякий раз откладывать на завтра. В 16⁰⁰ читал (во второй раз после перерыва) лекцию в Консерватории, вечером – на анг/веч. Со второй группой больше говорил, чем читал «Пигмалиона»[278].

21/IV. Утром в Кузьминках занимался с О. Ник. Маминой, аспиранткой из Свердловска, которая написала работу о Сидонии Апполинарии. Потом – в институте продолжил чтение «Икара», начал Tu ne quaesieris[279], но этой группе, как я уже писал, плохо даются стихи. Вечером немного погулял с Петей и Наташей по роще в Ясеневе и очень рано лег спать, устал. Усталость чисто физическая и сплин (депрессия, как говорит Любовь Юрьевна) составляют сейчас мое «я». Это ужасно, т. к. ни энергичности, т. е. желания что-то делать, ни сил (возможности делать это) нет.

«Вот, живу и ничего не делаю»[280], – как говорит Гумилёв. Т. е. делаю только самое необходимое – занимаюсь со студентами.

Последние дни дают знать о себе и головные боли, которых я давно не испытывал.

22/IV-88. В ноябре 87 года сняли Ельцина, причем в газете опубликовали выступления всех, кто его ругал (а были это исключительно люди брежневской генерации), а того выступления на пленуме ЦК, за которое его сняли, так и не напечатали. По рукам стал ходить текст, но, как говорят, апокрифический. Главным противником Ельцина был Лигачёв, который считается защитником командного стиля в руководстве. На этом, как решили многие, Перестройка закончилась. Затем, в феврале-марте в самых разных газетах (а до этого – в большинстве журналов) стали появляться резко направленные против Сталина публикации, были напечатаны две или три большие статьи о Берии, вышел фильм «Холодное лето 53 года».

В ответ на всё это 13.III в «Советской России» в форме письма в редакцию была напечатана на всю страницу статья, подписанная именем какой-то Нины Андреевой; она содержала апологию Сталина и громила всех тех, кто говорит о Сталине правду, ибо этим он оплевывает историю своей родины. Статья, как говорят, до напечатания прошла через секретариат Е.К.Лигачёва и была им рекомендована к печати, а затем представлена редакторам периферийных газет со словами: «Вот как надо писать!» Прошло недели две, «Правда» ответила Н.Андреевой в академическом стиле, другие газеты, особенно Г.Попов и А.Гельман в «Советской культуре», – очень резко, но чрезвычайно серьезно и, как говорят, Лигачёв получил выговор; сейчас он не появляется в газетах и по TV.

Относительно этой истории рассказывают и следующее: статья Н.Андреевой и последовавшее за ней выступление Лигачёва перед редакторами имели место, пока М.С.[Горбачёв] был в Югославии; когда же он вернулся, то Политбюро осудило Лигачёва, но в отсутствие последнего: он в это время был в Вологде и знакомился с народными промыслами.

Лигачёв – типичный работник аппарата, главный метод работы которого – окрик. Рассказывают, что в школе он был двоечником, а в 60-е годы зарекомендовал себя как поклонник Сталина. Свою миссию он понимает примерно так: ни слова правды не должно просачиваться в печать, все решения должны приниматься наверху и в глубокой тайне, затем «спускаться» по инстанциям и т. д. Гумилёв, Платонов, Набоков и Пастернак – народу не нужны; тот, кто печатает их, – враг. Главная же его задача заключается в том, чтобы сохранить бюрократический аппарат и административно-командные методы управления. Он гораздо грамотнее Суслова, и м. б. почти грамотен, но не выглядит, как жрец. Суслов же был «верховным жрецом» той системы, в которой он варился.

25/IV. Вчера у нас был А.Ю.Бодэ, чьи посещения всегда очень утомительны. Наташа наказала Петю за плохое поведение и спрятала всё Lego и марки, в том числе тот альбом, который я подарил ему накануне.

Надо написать две статьи: первую – о значении классического образования для современной высшей школы, вторую (о которой я уже давно заявил) – о языке философской поэзии[281]. Кроме того, в мае надо прочитать лекцию «Античная поэзия и человек XX века» и совместно с Фондом культуры и ГМИИ провести круглый стол «Наука об эстетическом воспитании школьника»… Вот какие научные и общественные занятия я должен завершить до конца года.