Постклассическая теория права. Монография.

Большое внимание Н. Рулан уделяет проблеме заимствования (переноса, или рецепции) права или, как иногда говорят в антрополого-правовой литературе, правовой аккультурации. Эта проблема порождена реальной политикой колонизации. В силу специфичности традиционных культур, принятие местной правовой системой иностранной правовой системы может свестись к простому сосуществованию этих двух систем: очень часто местные общины продолжают жить в соответствии с их старым правом, а новое право применяется только лишь органами государственной власти[1045]. При этом наиболее распространенной реакцией традиционных обществ является противоборство (противодействие) зависимости от принудительной политической власти и законодательства колонизаторов (реакция вполне предсказуемая). Право в таком обществе действует, прежде всего, в прерывном пространстве через различные группы, составляющие общество. Более того, каждая группа пытается создать свою правовую сферу[1046]. «Вообще-то правовые передачи проходят удовлетворительно, - пишет Н. Рулан, то есть без особых потрясений в обществе - рецепторе, только тогда, когда это общество побуждается к изменениям, которые делают необходимым принятие нового права, и когда передовое право исходит от общества, основные черты которого больше не отличаются от черт общества - рецептора..., или рассматривается им как независимое от общества, в котором оно родилось, и возможное для принятия любым другим обществом... Итак, если колонизация вызвала глубокие изменения в традиционных обществах, то два других условия не могут быть выполнены. Так что в большинстве случаев... либо передача права не что иное, как иллюзия, либо цена этой передачи очень высока: это может быть распад структуры общества - рецептора либо искажение сути передаваемого права»[1047].

Необходимо отметить, что разнообразие культур не является (и не может являться) безграничным. При всех различиях между ними (как и любыми сравнениями и сравнимыми объектами - явлениями) всегда есть и нечто общее, хотя бы то, что и те и другие (различные культуры и правопорядки) - это именно социальные (культурные) и правовые феномены. «Непереводимость» (несоизмеримость) между ними всегда относительна: сравнивать и различать можно только такие явления, которые имеют черты сходства, подобия.

Конечно, полного, буквального перевода с языка одной культуры на язык другой достичь невозможно, как нельзя, видимо, выразить неповторимость поэзии Пушкина на английском языке, а Шекспира на русском. Многие жесты и даже действия в разных культурах интерпретируются по- разному. Но в то же самое время, «отсутствие в языке ряда понятий вовсе не означает невозможности их выразить (пусть менее экономным способом) через другие, а различия в грамматическом строе (например, наличие в языке грамматического ряда, определенных или неопределенных форм лексики) вовсе не означает их актуального осознания говорящим в момент речемышления»[1048]. При этом демиургом образа мира и, следовательно, паттернов поведения, является не язык сам по себе, а формы культурно - исторического бытия[1049].

Таким образом, концепция лингвистической относительности заостряет проблему общего и особенного в праве. Несомненно, разные типы культур отличаются различными правовыми системами, которые являются относительно несоизмеримыми. Они несоизмеримы в силу различия культур, особенностей места и времени (по терминологии К. Гирца). Но в то же время это различие относительное: в них есть и нечто общее, позволяющее их квалифицировать как культуры или правовые системы. Что же это за общее? Сам по себе этнографический материал дать ответ на этот вопрос не в состоянии. Поэтому обратимся за возможным ответом к философской антропологии.

Не вдаваясь в историю этой дисциплины[1050], остановимся на ее основном направлении, доминирующем в XX в. - биологической антропологии, концентрирующей свое внимание на биологии человека как вида.

Наиболее интересными течениями биологической антропологии представляются эволюционная эпистемология и концепция А. Гелена. Эволюционная эпистемология возникает в 40-х г.г. XX в. как продолжение идей Ч. Дарвина[1051].