Постклассическая теория права. Монография.

Таким образом, сегодня законодательство существует в качестве информационной модели на двух уровнях: мифическом и идеологическом. Отсюда возникает важнейшая, как представляется, проблема законодательной референтности - ее соотнесения с правосознанием и материальным бытием социума. На уровне мифа[1063] она предстает в виде весьма туманных образов[1064]. Закон как идеологическое образование подвержено «ошибке короткого замыкания»[1065] - некорректному выведению эмпирических выводов из предельно общих идеологических конструкций[1066]. Так как между знаком и означаемым[1067], идеологическими конструкциями и эмпирическими данными, а тем более практическими действиями нет и не может быть однозначной связи, можно заключить, что закон преимущественно является идеологическим документом, служащим оправданием (как правило, «задним числом») политики. Будучи предельно абстрактной, закон как идеологема[1068] может служить средством оправдания практически любой политики, чему примером является сталинская Конституция.

Вышеизложенное дает основание для вывода о том, что законодательство необходимо изучать вместе с конкретизирующими ее подзаконными актами и практическими действиями как правоприменителей, так и граждан, реализующих ее положения. Другими словами, - это изучение так называемого «живого закона», предполагающей соотнесение его восприятия широкими слоями населения и специалистами (например, членами Конституционного Суда РФ)[1069].

Таким образом, правовая культура - это механизм постоянного воспроизводства с помощью обозначенных выше функций правовой реальности. Акцент на правовую культуру не просто фиксирует многомерность права, а определяет, как различные элементы, образующие правовую реальность, взаимообусловливают друг друга, осуществляя тем самым воспроизводство права.

Содержание правовой культуры как квинтэссенция вышеобозначенных функций образует механизм правового означивания социальных явлений и процессов как правовых. Он, в свою очередь, зависит от господствующих в данном социуме социальных представлений о добре/зле, правильном/неправильном, справедливом/несправедливом и т.п. универсальных дихотомий. Они универсальны потому, что присутствуют в любом (по крайней мере, сегодня) социуме, включая субкультуры и даже малые группы, однако наполняются разным содержанием в различном историческом и социокультурном контексте. Именно социальные представления и обусловленные ими стереотипы массового юридически значимого поведения, включая критерии отнесения соответствующего поведения к юридически значимому (т.е. процесс юридической квалификации) и являются главным критерием типологии правовых культур. Эти социальные представления, в свою очередь, определяются картиной мира, господствующей в данной культуре. Специфика соответствующей культуры как раз и проявляется в господствующих социальных представлениях и стереотипах поведения. При этом не существует объективной заданности конкретного содержания соответствующего типа правовой культуры: она суть социальный конструкт, производимый элитой и референтной группой с помощью дискурсивного механизма официальной номинации - классификации и «видения» социального мира. Изменения социальной ситуации и господствующего мировоззрения (которые всегда дополняют друг друга) трансформируют социальные представления, включающие критерии идентификации (и самоидентификации) социальной группы (социума) и массовое поведение, а тем самым видоизменяется и правовая культура.

Одной из актуальнейших проблем культурологического подхода к правопониманию является правовой мультикультурализм. Тенденции, происходящие в современном мире, отличаются двумя противоположными векторами: глобализацией и локализацией. Возможно, движение социальных групп, культур и обществ к локализации представляет собой ответную реакцию на глобализацию, шагающую темпами, опережающими возможности психологической адаптации. Нивелирование различий вызывает вполне оправданное стремление сохранить свою самобытность.

Особое значение при этом придается сфере культуры - культурной самобытности наций, этносов и даже отдельных групп. При этом движение к культурной автономии обнаруживается все в большей степени на локальном уровне - местного самоуправления. С одной стороны эта тенденция не может не приветствоваться, хотя бы в силу важности, ценности любой культуры. Более того, для выживания человечества унификация, сопровождаемая процессом глобализации, должна быть уравновешена минимумом разнообразия. Но, с другой стороны, чрезмерное развитие локализации ставит под сомнение не только существование национальной культуры, существующей на уровне отдельного социума, но и их управляемость.

Обозначенная проблема имеет прямое отношение к праву, выступающему формой фактически существующих общественных отношений. Одновременно реформирование законодательства должно учитывать тенденции, происходящие, в том числе, в культурной автономизации и сегментаризации современного общества.