Посткоммунистические государства всеобщего благосостояния. Политика реформ в России и Восточной Европе

Чрезмерная опека <…>, чрезмерные социальные гарантии являются источником несвободы, причиной пассивности и застоя, препятствующие полному использованию способностей, заложенных в человеке. <…>. государство должно принимать на себя обязательство заботиться только о тех, кто не способен позаботиться о себе сам[208].

Союз поддерживал учитывающую уровень средств помощь бедным, увеличение жилищных выплат и ликвидацию большинства социальных льгот. СПС зашел дальше какой-либо другой партии, выступая за значительную роль рынков в социальном секторе. Идеологически и программно ее подход к реформе социального обеспечения был близок путинской администрации. При скромном электоральном показателе она стала независимым либеральным голосом в Думе, часто поддерживая президентские инициативы по реформам социального обеспечения.

Партии «Единство» и ОВР сформировали ядро думского большинства, законодательно закрепившего либерализацию государства всеобщего благосостояния. Доминирование этих новых сформированных элитой партий власти в третьем туре постпереходных парламентских выборов в России обозначало неспособность партий, базирующихся на обществе в целом, консолидироваться и развиваться, а также неспособность российского общества как такового создать политические организации, могущие озвучивать и представлять его интересы. По словам Колтона и Макфола, «хрупкость большинства партий и других объединений, независимых от государства, облегчила путь для государственных чиновников; <…> парламентские <…> выборы “отражали слабость и зачаточный характер структур гражданского общества” в России» [Colton, McFaul 2003: 205]. У этих партий было мало ограничительных обязательств, и их отличала слабая подотчетность общественным организациям или группам народных масс. Механизмы электоральной обратной связи, которые сдерживали изменения государства всеобщего благосостояния в демократических системах и играли определенную роль в России в 1990-е годы, оказались в значительной степени ослаблены.

Интересы женщин в законодательной политике

Упадок представительства общественных конституентов всеобщего благосостояния хорошо иллюстрируется недавним исследованием темы о поддержке и отстаивании женщинами – депутатами Думы интересов женщин[209]. В 2004 году женщины из первых трех созывов Думы были опрошены относительно их приверженности интересам женщин и их усилий по сотрудничеству через партийные линии для продвижения этих интересов. Депутаты первого и второго созывов Думы, в основном от ЖР и КПРФ, разделяли мнение о том, что у женщин есть особые интересы, связанные с дискриминацией в сфере занятости и низкой оплатой труда, а также с целым рядом других социальных проблем. Они сообщили, что сотрудничали с другими женщинами-депутатами по партийным линиям в целях достижения политических целей, связанных с интересами женщин. В Думе 1993 года ЖР сыграли ключевую роль в координации отстаивания женских интересов среди женщин-депутатов от разных партий[210]. Сотрудничество на более ограниченной основе в поддержку тех или иных решений, касающихся женщин, продолжилось в Думе 1995 года. Анализ результатов голосования подтверждает результаты интервью, показывающие, что в 1995 году женщины в Думе объединялись для голосования по целому ряду женских вопросов[211].

Женщины-депутаты от «Единой России», напротив, почти единодушно отвечали, что проблем, характерных для женщин, не существует, что социальные проблемы являются общими для общества в целом, и сообщали о слабом или полном отсутствии в Думе 1999 года сотрудничества по партийным линиям в решении этих проблем. Результаты интервью подтверждаются анализом результатов голосования, который показывает, что женщины-депутаты в Думе 1999 года не голосовали вместе ни по вопросам социальной политики, ни по более узкому кругу женских вопросов. Автор исследования делает вывод по итогам голосования:

Женщины в Думе 1999 года никак не выделялись. <…>…в отличие от предыдущей Думы, в нынешней (1999 года) законодательной власти политические предпочтения избирателей игнорируются законодателями, когда они голосуют по законопроектам, касающимся женских вопросов [Shevchenko 2002: 1212–1216].