Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2

Инициаторами серого рейдерства не всегда являются преступные группировки. Ими могут быть конкуренты в бизнесе или даже представители органов государственной власти более низкого, местного уровня. В первом случае речь идет о корпоративной преступности, стимулированной государством, тогда как во втором случае – о государственной преступности, стимулированной корпорациями[299]. По аналогии с тем, как это делают брокеры-коррупционеры, брокеры-рейдеры «предоставляют необходимую профессиональную поддержку, являясь поставщиками профессиональных услуг, такими как юристы или банкиры, которые взимают плату или получают процент от конечной прибыли за содействие в рейде»[300].

Серое рейдерство становится доминирующей формой рейдерства, когда государственные акторы теряют контроль над государственной администрацией, а чиновники начинают использовать власть над экономическими акторами для личной выгоды (как это обычно происходит в слабых государствах и случалось в России и Украине в течение посттранзитного периода олигархической анархии [♦ 2.5]). Маркус описывает это явление как бессистемные нарушения имущественных прав со стороны государства, то есть оно состоит из случайных, несогласованных между собой хищнических действий отдельных акторов[301]. Эти акторы не имеют стратегического видения. Они мыслят в краткосрочной перспективе и присваивают то, что находят привлекательной добычей в данный момент[302]. По мнению Маркуса, эти бюрократические хищники действуют как «пираньи: ненасытные мини-твари, столь же смертоносные в группах, как акула, и более уязвимые по одиночке. В отличие от акул, пираньи никогда не координируют свои атаки и обычно нападают на более крупных, чем они сами, существ. Так и в современных развивающихся государствах хищничеством часто занимаются обладающие большими возможностями „мини-твари“: полицейские, партийные функционеры, представители местных администраций, директора государственных предприятий, налоговые инспекторы или официальные представители множества ведомств, обладающих полномочиями препятствовать производственной деятельности (санитарный надзор, противопожарная и общественная безопасность и т. д.)»[303]. Таким образом, это описание показывает, что анархия преобладает не только за пределами государства, где нет монополиста на легитимное применение насилия, защищающего имущественные права, но и внутри него, что приводит к хаотичным, довольно непредсказуемым отношениям между государством и экономическими акторами [♦ 2.6].

Далее Маркус повествует о том, что сохранение способности государственного управления выполнять экономические функции после транзита, которая в некоторой степени необходима в период зарождающегося капитализма, является (помимо слабого государства) еще одной предпосылкой захвата власти сверху вниз. В качестве дополнительного фактора можно назвать низкий уровень кодификации норм права, который облегчает «пираньям» «ловлю рыбы в мутной воде», если применить здесь двойную метафору. Действительно, скудная кодификация – это хорошо известная проблема сразу нескольких постсоветских стран, особенно в православном историческом регионе[304]. Наконец, стоит отметить, что чиновники в такой ситуации могут легко стать силовыми предпринимателями [♦ 2.5.1]. Опираясь на легитимное применение насилия государством, административные служащие извлекают выгоду из своих возможностей вымогать деньги и собственность у определенных экономических акторов либо (a) для личного обогащения, либо (b) в обмен на взятку от конкурирующих предпринимателей или олигархов, которым они предоставляют свои услуги. Вот некоторые позиции из списка услуг, оказываемых российскими чиновниками в середине 2000-х годов (с указанием цен), который приводит Маркус[305]:

• проверка фирмы налоговой службой (4 тыс. долларов);

• решение суда об аресте имущества / запрете на проведение общего собрания акционеров (10–30 тыс. долларов);

• возбуждение уголовного дела против определенных собственников (50 тыс. долларов);

• прекращение уголовного дела через Министерство внутренних дел (30 тыс. долларов);

• обвинительный приговор арбитражного суда против конкретной фирмы (10–100 тыс. долларов);

• арест конкурента по бизнесу через Министерство внутренних дел (100 тыс. долларов);

• рейдерский захват офиса (10–30 тыс. долларов).