Постлюбовь. Будущее человеческих интимностей

Мы все знаем пары и поликулы, а также людей, которые занимаются кэжуал-сексом в своём безопасном кругу, для которых написанное выше неактуально; они осторожно относятся к реальности, обращают внимание на красные флажочки, перед тем, как перейти к близости с человеком, научены проговариванию и занимаются сексом только в безопасных конфигурациях. Защищены ли они так, как кажется? Кэтрин Энджел в книге Tomorrow Sex Will Be Good Again пишет, что для секса сегодня женщине необходимо согласие и самопознание (self-knowledge). Женская конкретная речь о её желаниях одновременно требуется и идеализируется. В традициях индивидуалистской психологии и секс-позитива, женщинам предлагается «знать, что они хотят» — до такой степени, что намёк на незнание стигматизируется как недостаточная ответственность перед собой. Нужно знать, что ты хочешь, и узнавать у партнёра или партнёров, что нравится ему/им, — и ясно это озвучивать. Утвердительное согласие подразумевает, что женщина знает, на что соглашается, и это совпадает с её внутренними запросами. Но можно ли быть уверенными, что все всегда знают, чего они хотят, особенно в ситуации сексуального столкновения с другим? Желание может пропасть или измениться, секс это песочница, и часто открытия случаются от непредсказуемых взаимодействий. В 2015 году на сайте The Cut вышел текст с заголовком «Почему секс по взаимному согласию всё равно может быть плохим. И почему мы не говорим об этом». Bad sex — это устойчивое выражение; в основном речь идёт о разрыве в удовольствии между мужчинами и женщинами, что последние считают политическим провалом. Энджел ссылается на исследование Дебби Хербеник 2015 года, обнаружившее, что 30 % женщин испытывают боль при вагинальном сексе и 72 % при анальном сексе; она также цитирует другие исследования: 90 % мужчин достигают оргазмов — по сравнению с 50–70 % женщин; женщины стабильно заявляют меньшую удовлетворённость последним сексом и в целом сексом на протяжении жизни; по словам Хербеник, когда женщины говорят о «хорошем сексе», они имеют в виду отсутствие боли — о том, что у женщин низкая планка удовольствия, писали уже, кажется, все; это делает огромную долю секса нежеланной, женщины становятся асексуалками по выбору.

Вместе с этим, как я писал выше, женщины платят гораздо большую цену за секс; и когда культура согласия и позитивный феминизм призывают их активно высказывать свои предпочтения, они не учитывают, что женщины часто порицаются и наказываются именно за сексуально-уверенную позицию. Призыв знать свои желания содержит в себе довольно узкое понятие желания, и он делает так, что не знать своих желаний становится опасным и недопустимым; это уничтожает любое пространство амбивалентности. Плохой секс происходит не потому, что кто-то не знает, чего хочет, а потому, что мы живём в обществе гендерного неравенства, где мужчины чувствуют своё право на удовлетворение и где граждане до сих пор сопротивляются секс-образованию, которое могло бы насколько-то выровнять этот дисбаланс, где половая медицина доступна далеко не всем и далеко не в лучшем качестве, полная предубеждений врачей. Каждый раз, когда я думаю об этом, это звучит как шутка, но на самом деле в мире существуют движения мужчин, которые уверены, что женщины должны им секс просто потому, что должны. Инцельская радикализация уже несколько раз доходила до насилия и массшутингов; мы знаем случаи, когда женщины убивали своих партнёров (в большинстве случае это самозащита, но не во всех), но мы не знаем случая, когда женщина приезжала к университету и расстреливала студентов, потому что она не получает секса, который мужчины должны ей просто по факту существования.