Постлюбовь. Будущее человеческих интимностей

Вирджиния Вулф в книге «Три гинеи» пишет: «Как женщина, я не имею страны. Как женщина, я не хочу никакой страны. Как у женщины, моя страна это весь мир». Конечно, это далеко от прекраснодушной манифестации космополитизма; Вулф обращается к тому, что современные государства с институтом гражданства большую часть истории обходили женщин и до сих пор обходят в некоторых местах; та самая женская мобильность — совсем недавнее достижение. Но эта фраза звучит как живая сейчас, особенно в контексте номадотеории. Брайдотти пишет, что у номада нет дома, который можно было бы покинуть, и цитирует[181] Делёза, который отмечает, что смысл номадизма в пересечении границ, в процессе движения независимо от конечной точки, в перемещении без цели. В 2004 году Дебора Паэс де Баррос выпустила книгу Fast Cars and Bad Girls[182], посвящённую женским дорожным историям и травелогам. В американской культуре большая традиция road trip, ответ европейскому grand tour, но, ожидаемо, американские дороги заняты в основном мужчинами. Американский дорожный нарратив — это такая идеализация белого юного Адама, который открывает для себя мир, отрываясь от отцовской фигуры. Де Баррос пишет, что женские дорожные истории вообще другие; подрывая маскулинную традицию, они предлагают героинь, которые едут, равнодушные к точке назначения; они слепы к ностальгии и любому чувству или ожиданию прибытия, они буквально номадические по Делёзу — просто двигаются, неважно куда, в любое место. Литературные утопии, которые она описывает, заняты построением метасообществ — это не герой-одиночка, проходящий через круги ада силой своих неисчерпаемых внутренних ресурсов, а комьюнити, налаживаемые через границы поколений, классов и этнических барьеров. Повторяющейся темой у многих авторов, которых Де Баррос анализирует, является воссоединение с матерью, переобнаружение её, — в отличие от разрыва, который характеризует маскулинную традицию; в женских историях дорога становится местом сближения и восстановления любви. В какой-нибудь бондиане мы видим героическую схему пространственно-личностных отношений мужского персонажа: он меняет места и проходит через серию историй, включая любовь с женщинами, которых он либо оставляет позади, либо покидает для их же безопасности; при этом, через что бы ему ни пришлось пройти, он остаётся всегда-таким-же, неизменным. Радикально другой номадизм, например, в фильме Альбертины Карри Daughters of Fire 2018 года. Две партнёрки случайно знакомятся с третьей девушкой в баре и отправляются в путешествие. По пути они встречают других девушек, занимаются с ними сексом и забирают их с собой, а не оставляют позади. Всё путешествие — это процесс приобретения связей и через них — постоянного изменения всех героинь. К концу фильма не происходит никакого облегчения от прибытия в конечную точку; конечной точки нет, мы просто оказываемся в одной из промежуточных зон, где девушек уже больше десяти и они все связаны между собой. Это буквально путешествие на границы романтического и эротического воображения с целью заглянуть за них.

В фильме молдавского режиссёра Эмиля Лотяну «Табор уходит в небо» есть такая сцена, где помещик Антал просит у табора отдать ему в жёны девушку Раду; ей предлагают ответить самой, и она отказывает, разворачиваясь и уходя; и затем между ними такой диалог:

— Куда ты идёшь?

— На край света, барин.

— Зачем?

— Чтобы дойти и вернуться.

— Что вы за люди такие? Чего вам нужно?!

— А ничего, барин, ничего, кроме дороги.