Постлюбовь. Будущее человеческих интимностей

Догадывались ли мы, что социальные сети разрушительно влияют на психику, до того, как осенью 2021 года утекли внутренние исследования фейсбука? Да конечно. Многим знакомо это ощущение, когда в ленте вылазит какой-то пост или твит, являющийся частью агрессивной переписки в жанре «культурных войн», и ты лезешь читать эти глубины; он вылазит, потому что алгоритмы поощряют охваты наиболее скандальных вещей, вызывающих сильные эмоции и погружение в контент; проводилось довольно много опросов и исследований, в которых пользователи отмечали чувство депрессии, раздражения, опустошения и расстройства от столкновения со шлаком из нижнего интернета и при этом не могли сопротивляться погружению. В документальном фильме Childhood 2.0, посвящённом влиянию цифровых технологий на детей, девочки-подростки рассказывают, как на них влияет визуальная культура инстаграма и снэпчата; устройство этих платформ, буквальное воплощение неолиберальных принципов конкуренции, вынуждает подростков всё время сравнивать себя с другими людьми; сравнение приобретает болезненный характер и усугубляется конкурентной средой в школе: с одной стороны, тебе нужно быть лучше других по успеваемости, с другой — поток фоточек (про которые подростки знают, что они часто ретушированные, — и говорят об этом), которому нужно соответствовать, иначе у тебя будет меньше лайков, что гарантирует меньший авторитет в группе. Алгоритмы инстаграма какое-то время даже мне во вкладке рекомендаций совали десятки постов с однотипными белыми накачанными фитнес-тренерами и актёрами. Гарланд-Томсон пишет о «потребительском взгляде» как доминирующем способе смотреть сегодня в западных обществах. Неолиберализм превратил потребление в элемент гражданственности, поэтому взгляд консюмера выходит за пределы собственно торговых отношений. Вот этот особый тип смотрения, когда вы ходите по моллу или скроллите онлайн-маркет, — он почти без изменений переносится в дейтинг-приложения, где карточки с телами свайпаются, как шмотки на рейле. На русский переведена книга Жюдит Дюпортей «Любовь по алгоритму» про внутренние механизмы тиндера, поэтому мы уже знаем, что дейтинг-приложения чудовищны для женщин (и для остальных): начиная с тошнотных анкет уверенных в себе мужчин и заканчивая сталкингом, непрошенными дикпиками и изнасилованиями на свиданиях, на которые платформы никак не реагируют[252]. В середине десятых появился сервис Bumble, запущенный соосновательницей Tinder, ушедшей из него; он позиционировался как «феминистский тиндер», где за женщиной закреплялась инициатива писать первой. Но опыт использования платформы подтвердил, что феминистский в ней только маркетинг, приложение еле-еле улучшает ситуацию с прямым абьюзом на платформе, но вообще не влияет на общую патриархальную динамику знакомств, коммодификацию отношений и эмоций и преимущество визуального (то есть лукистского) подхода к матчмейкингу. Появляются квир-ориентированные этичные приложения типа Lex, где визуальная информация заменяется текстовой (оммаж газетным объявлениям знакомств в доинтернетную эпоху), но вся система устроена так, что инвестиции, быстрый рост и большую аудиторию получают в основном максимально чудовищные проекты.