Посторонний человек. Урод. Белый аист

Наконец-то и у нас, как у всех порядочных людей, в Новый год будет елка. Хотя до праздника осталось добрых десять дней, но я успел пригласить к себе на вечер ребят. Даже сама Софья Ивановна дала мне твердое слово прийти к нам на елку. Она посоветовала позвать и Гурика, сказав, что нехорошо отделять его от остальных товарищей. А мне что! Мне вовсе не жалко! Пусть приходит, пусть веселится, только если опять начнет приставать со всякими глупостями, то дело не выйдет. Да и времени у меня теперь оставаться не будет, чтобы бегать с ним по улицам или просиживать по два сеанса в кино. Все рассчитано точно — минуточка в минуту.

Лилька с мамой начали готовиться к празднику заранее. Накупили целую коробку игрушек, цветной бумаги и каждый вечер все что-то режут, клеят, рисуют.

В выходной день, сразу же после завтрака они занялись делом — начали разбирать елочные игрушки. Мы с дядей Демой тоже решили поработать. Растянули на полу провод— собирались припаивать к нему цветные лампочки.

Все шло тихо, мирно, мама даже начала что-то напевать себе под нос, и вдруг в прихожей сердито тявкнул Бродяга. Подождал немножко, подумал и опять тявкнул. А потом как разлаялся на всю квартиру, прямо из себя стал выходить. Лилька сразу насторожилась, надулась и на меня посмотрела.

— Наверное, твой рыжий балбес заявился, — сказала она, поджав губы. — Сейчас его бабушка погонит. Даст ему жару...

В коридоре зашлепали мягкие туфли бабушки Селивановой, скрипнула входная дверь, и почему-то стало очень тихо.

— Кошка забрела, — сделала предположение мама и улыбнулась.

Дядя Дема взглянул на маму, тоже улыбнулся и велел мне подать паяльник, который грелся на плитке.

— Вот учись, Юрий, как нужно работать, — сказал он, а сам опять прислушался.

— И нечего вам там делать, — говорила кому-то бабушка Селиванова. — Сказала ведь.

Мама подняла голову и неизвестно отчего побледнела.

— Кажется, меня кто-то спрашивает, — неуверенно сказала она очень тихим голосом и вышла из комнаты.

Мы с дядей Демой перестали работать и стали ждать, что будет дальше.

Тут вошла мама, посмотрела на всех нас по очереди и виновато сказала:

— Это, оказывается, к нам, Дема.

— К нам, так впускай. Не полагается гостей за порогом держать,—ответил дядя Дема.

Если бы я шел по улице, а мне навстречу валом валили бы люди, и то среди тысячи я сразу узнал бы папу. Это, конечно, был он. В коричневом пальто и такой же коричневой шляпе. Самый настоящий мой папа, которого я часто вспоминал. Наконец-то он соскучился и приехал из Москвы. Он был совсем как на карточке, только еще красивее.

— Здравствуй, Лиза, — сказал папа, осмотревшись. — Не ждала? А я вот в командировку приехал и решил заглянуть. Вижу, что у вас все по-старому...

— Ошибаешься, — каким-то странным резким голосом возразила мама. — Не все по-старому.

Она, как впустила папу в комнату, так и села на стул.

— Мама, что ты делаешь?—сердито вскрикнула Лилька.— Зачем с нитки обрываешь флажки? А как же на елку их будем вешать?

Мама вздрогнула, точно уколола палец иголкой, отдернула от гирлянды свои тоненькие руки, опустила их на колени.

— Да эта строгая девица ведь моя дочка! — обрадовался и удивился папа. Тут он снял свою шляпу, положил ее на краешек стола, хотел обнять Лильку.—Такая большая, так на тебя, Лиза, похожа...

Лилька испуганно отпрянула от рук папы, выскочила из-за стола и, таща за собой через всю комнату елочную серебристую бахрому, ринулась к дяде Деме. Прижалась к нему, обняла его за шею. Лилька, конечно, не помнила отца. Он уехал от нас, когда она была совсем маленькой и еще не умела ходить. И сейчас она его не признала...

Папа прямо опешил от такого странного Лилькиного поведения. Постоял, растопырив руки, посмотрел на маму...

— Она, кажется, боится меня, Лиза? — спросил он тихо. Но мама ничего не ответила и только скривила губы. Тогда папа взглянул на меня и опять повеселел, опять улыбнулся. У меня отчаянно заколотилось сердце, я бросился к нему, но под ноги попалась коробка с елочными лампочками, и если бы не дядя Дема, то я их наверняка бы передавил.

— Спокойнее, Юра!—остановил он меня.— Спокойнее...

— Тише, тише, — заговорил папа, когда я повис у него на шее. — Ты помнешь мне галстук. — Он отстранил меня немного, полюбовался.— Лучше скажи, в каком классе ты учишься? В пятом? Удивительно... Время летит незаметно. Понимаешь, Лиза, скоро мы с тобой состаримся, а дети наши вырастут. Учись, мой сын, учись. Будешь инженером, как твой отец.

Папа все говорил и говорил, а я почти ничего не понимал из его слов, лишь вертел головой да слушал приятный, какой-то особенный, журчащий голос. Мне хотелось отчего-то плакать, смеяться, визжать...

— Ой, что же это я? — вдруг спохватилась мама. — Что же я сижу?—Она приложила ладони к своим разгоревшимся щекам, растерянно и виновато посмотрела на дядю Дему. — Василий... Дема... Я ведь забыла вас познакомить...