Посторонним вход воспрещён

– Ещё какое! – усмехнулся репортёр. – Особенно если набалдашник свинцом залить, так никакой шпаги не надо! Французы даже особое фехтование тростями придумали, заодно с саватом своим. Это особый французский ножной бокс; теперь его преподают в гимнастических клубах наравне с фехтованием. Есть у меня один знакомый, Евгений Петрович Корф – большой знаток этой иноземной забавы…

– Корф? – ахнула Алиса. – Барон Корф? – Так вы с ним знакомы, Владимир Алексеич? Расскажете?..

И, подхватив коллегу за руку, девушка увлекла его в проход между домами, по направлению к метро.

Задыхаясь, то ли от заполошного бега, то ли от бессильной злобы, Глеб завернул за угол. Кажется, похожий на медведя тип с уголовными замашками не собирается пускаться в погоню, так что можно остановиться, перевести дух. Гробовщик огляделся по сторонам. Проклятье – невезенье продолжалось! Конечно, он с перепугу кинулся не в ту сторону, и снова оказался в том переулке, где оставил машину! Между ним и метро по-прежнему пустырь, и обходить его придётся за два квартала. Или всё же рискнуть? Глеб пригибаясь, сделал несколько шагов и выглянул из-за края брандмауэра. Так, Алиса уже собрала свои фото-причиндалы, опасный тип стоит рядом, что-то увлечённо рассказывает. Вот – повернулись спиной… собираются уйти? Похоже на то.

– Не стоит оправдываться передо мной, Алиса Николаевна, – в который раз уже повторил Гиляровский. – Поверьте, я умею хранить чужие секреты.

От злополучного до метро пустыря ходу было минут десять. По дороге Алиса не выдержала и снова принялась сбивчиво объяснять спутнику суть неприятного инцидента.

– А я и не собираюсь нечего скрывать. – голос девушки дрожал; она едва-едва справлялась с накатывающими вновь слезами. – У нас с ним было… роман был, понимаете? Он замуж меня звал, но меня такие отношения не устраивали. Мы совсем разные – понимаете, если бы я согласилась, он бы потребовал, чтобы я сидела в башне и вышивала крестиком. Ну, не в башне и не крестиком, конечно, но – торговые центры, премьеры там всякие, фитнесс… И всё! Работа, друзья – он бы точно этого не потерпел! Я для Глеба просто собственность, а сам он – законченный сноб и педант. Но мне и в дурном сне не могло присниться, что он вот так среагирует на отказ!

– Ну-ну, Алиса Николаевна, не волнуйтесь вы так, – начал, было, репортёр, но девушка не слушала:

– Меня никогда в жизни так не оскорбляли! Я его ненавижу! Эх, будь я мужчиной…

– Ну, будь вы мужчиной, то и разговора такого не было – усмехнулся репортёр. – И потом, вы что же, полагаете, что я недостаточно ясно продемонстрировал своё недовольство? По-вашему, надо было покрепче врезать?

И он снова потёр кулак ладонью.

Алиса вспомнила, как обидчик улетел в крапиву.

– Ну что вы, Владимир Алексеич, я вовсе не то хотела сказать! И хватит, а то убили бы его ещё…

Глеб задыхался – на этот раз уж точно от ярости. Он незаметно пристроился шагах в десяти от Алисы со спутником, за углом покосившегося строительного вагончика и ясно слышал всё, до последнего слова – и смех, и пренебрежительную характеристику, которой удостоила его бывшая подруга.

Вот, значит, как? Мало, значит, всыпал? Что ж, господа, найдётся на вас управа. Пусть Ирочка сама разбирается с пожарными инспекторами, ей, в конце концов, платят за это. А он пока выследит этого мерзавца, установит личность – чтобы потом затаскать по судам. Главное, сейчас – не попасться им на глаза…

Глеб ощупал лицо. Челюсть болела, кожа на щеке была содрана – видимо, на пальце у незнакомца оказалась печатка.

«Как гирей долбанул… – поморщился бизнесмен. – Здоров, лось! Надо бы до конца дня забежать в поликлинику, снять побои, пока ссадина на скуле свежая.

На бесчисленных светодиодных, неоновых и прочих табло – в метро, на приборных панелях машин и микроволновок, на наручных часах и рабочих столах компьютеров, – цифры давно перескочили за 12–00. Архаичные часовые стрелки тоже миновали верхнюю точку циферблата и продолжили бесконечный бег по кругу. Поток пассажиров в метро заметно поредел – утренний час пик давно миновал, а до шести вечера, когда офисный планктон хлынет из центра в спальные районы, было ещё далеко. Так что, оказавшись на станции «Китай-город» Глебу пришлось укрываться в проёмах между колоннами, народу на платформе было немного. Алиса и незнакомец, как назло, шли неспешно, озираясь по сторонам; девушка что-то объясняла, а ей спутник с интересом разглядывал интерьер станции – прямо скажем, не самый выдающийся в столичной подземке.

«Может и правда из провинции? – подумал Глеб. – Скажем, дальний родственник? Вон, как пялится во все стороны, точно – сельпо-дярёвня». Впервые в столице, понаехали…»

Сам Глеб, чьи родители перебрались в Москву из далёкого Саранска ещё до рождения сына, считал себя коренным москвичом, и к приезжим относился с плохо скрываемым высокомерием.