Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!

Между тем мало кто знал, что полк витязей, вошедший на территорию Преображенского дворца, куда и отнесли государя, сразу же занял опорные позиции на подступах к комнатам царевича, попутно имея возможность блокировать свободный проход в опочивальню государя. Приказ Старшего брата был четким и лаконичным: «Занять оборону, в случае сопротивления или какого-либо неудовольствия со стороны аристократии арестовывать виновных и сажать под домашний арест».

Две роты гвардейцев, Преображенская и Семеновская, недоуменно взирали на перемещения молодых воинов, резво вытеснивших опешивших от такой наглости ветеранов Северной войны с занимаемых ими позиций. Однако, когда старшие офицеры во главе с канцлером Головкиным попытались было восстановить статус-кво, попросту приказав витязям «убираться обратно в свой медвежий угол», произошла небольшая стычка, в результате которой пара преображенцев получила легкие ранения, а один витязь был доставлен в комнату, переоборудованную под временный лазарет, с рассеченным бедром, приняв на себя атаку двух ветеранов, захотевших поставить на место зарвавшихся юнцов.

Все это я узнал буквально полчаса назад. Честно сказать, отдавая в обед приказ, я не думал, что «птенцы Петровы» решатся на столь открытую конфронтацию. Выходит, что дела у них действительно неважные, поэтому стоит поспешить к отцу, да и оградить его от лишнего внимания ворья не помешает.

– Все в сборе?

Вопреки запрету Юли я встал с кровати, решив, что и так непозволительно пустил дела на самотек. Одевшись в грязно-зеленую форму витязей с золотыми аксельбантами (у всех витязей аксельбанты белые, золотые разрешается носить только людям царской крови), поправил портупею с подаренной Петром шпагой, оглядел себя в зеркало, виновато улыбнулся нахмурившейся боярыне, сидящей ко мне вполоборота.

– Милая, успокойся, все будет хорошо, да и перетянули меня так, что, даже прыгай я по лестнице, ни капли крови не просочится сквозь бинт.

– Правда? – с какой-то детской надеждой в голосе спросила лекарка.

– Конечно правда. Разве ты сомневалась?

– Тогда иди, делай что должен… – улыбнулась она.

«…и будь что будет, – добавляю я про себя. – Спрашивается, как понимать особей женского пола, если логики как таковой у них нет и в помине? Впрочем, не буду забивать себе голову, примем это как должное, как некую аксиому, всем известную и не требующую доказательств!»

– Пошли, – командую улыбающимся Прохору, Артуру, Кузьме, Алехандро – всем тем, кто ожидал меня в прихожей.

Время бездействия кончилось. Оставлять все как есть я просто не имею права, иначе в головах сторонников отца могут начать появляться разные бредовые идеи: мол, почему бы от наследника тихой сапой не избавиться? Или просто отдалить от трона, тихо арестовать и посадить в тюрьму. Да и вообще, мало ли какая залетная мыслишка появится в умах хитрых, опытных, наглых ставленников отца.

Быстрым шагом наша компания идет по коридорам дворца, витязи следуют за нами, пара рот спешно готовится к отражению возможной атаки со стороны главных ворот. Мало ли какие глупости у драгун могут возникнуть? Не хотелось бы проливать русскую кровь из-за чьей-то прихоти, но в случае нужды придется сделать и это, ведь никуда не денешься: или ты, или тебя – третьего не дано.

Последние лучи солнца, отражаясь от снежного покрова на улицах и крышах домов, гуляли по стенам галерей. Ночь плавно опускалась на столицу.

Правда, в отличие от домов простых обывателей, в Кремле жизнь била ключом. Преображенцы с семеновцами стояли на каждом углу, не пропуская никого, кроме высших сановников. Вот только преградить путь царевичу ветераны не решились: слишком кощунственно это было для простого русского мужика, пускай и побывавшего в десятке сражений. Приказы старших офицеров попросту не исполнялись, а сами караулы под конвоем витязей уводились вглубь левого крыла дворца, от греха подальше.

Повезло еще, что основная масса гвардейских полков встала на постой в Немецкой слободе и на прилегающих к ней улицах. Казарм в столице не было, а впрочем, их не было нигде, кроме Петровки. Строить и оборудовать столь нужное для обычного солдата жилье государь во время войны не пожелал, тратя наличность на вооружение, обмундирование, провиант и денежное довольствие солдат и посольских приказов, и такие факторы, как здоровье и комфорт, не учитывались вовсе.

Что ж, понять это можно, но вот продолжать следовать этому не очень-то хотелось. Реформы в армии не закончились изменением формы и строевых приемов, надо только подождать немного. И выяснить, в конце концов, что там случилось с отцом!

Чем ближе мы продвигались к опочивальне царя, тем труднее было разоружать солдат без применения силы. Дошло до того, что перед самыми дверями спальни Петра замер кордон из двух десятков солдат и одного молодого капитана, наотрез отказавшегося пропускать меня к отцу. Что ж, его право.

– Полковник Митюха… – выразительно гляжу я на Прохора.

Тот, понимая все с полуслова, выхватывает из первого аналога кожаной кобуры, болтающейся чуть ли не на уровне голени, обрез и не целясь стреляет.