Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!

Да, я таки смог наконец узнать, из какого рода Юля. Не скажу, что это было легко, хотя Миша и отрицает обратное. Ведь безопасники перерыли буквально половину Центральной России, выискивая доказательства, намеки, упоминания о наставнице Юли, откуда они прибыли, кто был главным в семье – все, что могло навести на нужный след. Все это скапливалось в архивах на моем столе, а заодно и на столе у Михаила Лесного, власть которого стоит немного уменьшить, дабы глупых соблазнов у него не возникало. Не хотелось бы терять столь даровитого человека, но ведь придется наказать, коли вовремя не пресечь возможную «болезнь».

Ведь есть одна простая истина: у государя нет друзей, есть только соратники, да и то все они подчиненные, которые в случае невыполнения задачи должны быть наказаны. Просто, как и все в этом мире, а значит, и надежно, как неизменные законы самого мира. Мне не следует этого забывать ни в коем случае…

В документах, принесенных мне Михаилом, были собраны все материалы, которые удалось отыскать. Желая обрадовать свою спасительницу, я в первую очередь хотел узнать всю правду сам, чтобы легче было ее преподнести.

Выяснилось же следующее. Семнадцать лет назад в городе Шацке городовым воеводой был Илья Борисович Погожев, чей род, по древним родословцам, происходил от литовца Василия Варгоса по прозвищу Погожий. Сам же далекий предок участвовал в Куликовской битве, получив чин окольничего.

Увы, но большего по роду выяснить не удалось, зато смогли найти одного свидетеля, который и рассказал, что, когда он был еще мальцом, в дом на окраине, где жил воевода, поздно ночью вломились тати. Был жаркий кровавый бой, но разбойники запалили терем и убили всех хозяев. Вот только нянечку и грудную наследницу воеводы тогда не нашли. Все думали, что они сгорели в доме, ведь распознать кости было не так-то просто, тем более что дворня воеводы состояла не только из мужиков, попадались и целые холопьи семьи.

Так что в скором времени я смогу обрадовать свою возлюбленную, да и пожениться наконец надо будет. А то даже Варфоломей уже косо смотреть начинает: мол, в грехе живем…

– Милый, как ты думаешь, мне подойдет это или нет?

Я второй час с мученическим видом стою рядом с Юлей, наблюдая за ее манипуляциями с одеждой и украшениями. В первый же день боярыня заявила, что помощи от неизвестных людей не примет и готовить наряд будут только под ее приглядом, ну а мне отводилась роль невольного зрителя, который просто обязан оценить всю прелесть сего наряда.

«Так, пора заканчивать, думаю. Побаловал, и будет, все-таки я государь, а не мужик-лапотник!»

Непонятно из-за чего разозлившись, я сажусь в кресло.

– Знаешь, милая, возможно, после нашего венчания тебе придется больше внимания уделять своим проектам, особенно тем, что касаются создаваемых школ и подготовки лекарей-травников для войск и населения.

– Так я и без этого чуть ли не каждый час проверяю, все ли в порядке, нет ли препятствий для этих прожектов, – не отрываясь от зеркала, сказала молодая девушка.

– Я знаю, но этого мало, – мягко говорю ей. – Война со шведами еще не закончилась, и предстоит многое сделать, чтобы заключить мир на тех условиях, которые выгодны нам.

– И что? Ведь ты будешь рядом…

– Нет, как раз рядом меня не будет. Потому что мое место во главе армии: государь обязан быть примером для любого солдата и офицера, – говорю я, прибавив в голос каплю стали. С удивлением увидел блеснувшие в глазах девушки слезы. – Что-то случилось?

– Да! Я тебе не нужна, а важнее для тебя…

Договорить я ей не дал, легонько стукнув по письменному столу кулаком. Звук получился гулкий, однако я слегка не рассчитал, и со стола упала небольшая чернильница, по персидскому ковру, устилающему пол комнаты, медленно растекалось иссиня-черное пятно.

– Я искренне уважаю, ценю и люблю тебя, милая, но с этой секунды не желаю слышать ничего подобного. Ты знала, на что соглашалась, и если недовольна этим, то удерживать тебя я не собираюсь, – тихим рыком говорю боярыне.

Слезы готовы сорваться с ресниц Юли, но все же что-то их удержало. Я, не в силах глядеть на плачущую любимую, встал с кресла и пошел к двери, однако выйти не успел – мою ладонь прижала к себе девушка.

– Прости меня, – совсем тихо говорит она, с затаенной надеждой глядя в мои глаза…

День венчания приближается со скоростью черепахи. Приготовления к празднеству становятся все суматошнее и суматошнее. В Рязанском кремле служки выдраивают каждую пядь, перед входом в Успенский собор[6]развешивают гирлянды. Сам патриарх, перебравшийся из Москвы в Рязань, безвылазно находился в соборе. Чем он там занимался, я не представлял.

Вообще, хорошо, что все чем-то занимаются – на меня внимания меньше обращают. А волнение с каждым днем нарастает все больше и больше!

* * *

Апрель 1710 года от Р. Х.

Рязань