Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!

– А что тебя удивляет, Коля? – невинно задаю ему встречный вопрос.

Наконец мне удалось закончить «Свод малых законов для шляхетства и боярства Православной Руси», в чем немало помогли не только мои соратники, но и отцовские «птенцы», которые порой старше меня чуть не в два раза. Правда, насколько я знаю еще по истории, все главенствующие «птенцы» были настолько коррумпированы, что до казны со ста рублей доходило только тридцать, да и то, если сие будет, уже хорошо.

– Так ведь множества барышей казна недосчитается!

– А она и так недосчитывается. Воруют все, что плохо лежит, да и что не лежит, тоже воруют. Гляжу я на это дело, и злоба берет. Вот ты, Коленька, прочти, что там дальше написано, а мы все послушаем, дабы каждый мог передать своим друзьям сие послание, ведь печать и подпись на указе мои стоят, и спрашивать за нарушение этих правил я буду по всей строгости. Причем с любого, кто бы это ни был!

Злость на дурость казнокрадов и чинуш все же прорвалась наружу. Друзья – нет, уже не друзья, а соратники и сподвижники – удивленно поглядели на меня, но ничего не сказали, только приготовились внимательно слушать.

– «С принятием сего свода малых законов в настоящем упраздняется дворянское поместье как бессрочное владение дворянина, с этого дня все имения и вотчины благородного сословия объявляются наследственными. Также упраздняется бессрочная служба шляхетства российского, вместо этого, как уже было оглашено в раннем весеннем царском указе, каждый благородный человек обязан отслужить на благо своего Отечества не менее дюжины лет, считая с того времени, когда он поступает на коллежскую, воинскую или иную службу. При этом разрешается первого сына семейства оставлять управлять имением и не отсылать на военную службу, однако сие не означает, что старший сын не должен внимательно следить за сбором подушных податей и своевременно отправлять собранные деньги в казну…».

– Читай дальше, это тоже нужно, все-таки здесь сидят люди земельные, должны первыми узнать, что тут государь для вас доброго делает, – добродушно махаю рукой Николаю: мол, дальше давай.

– «Указы об однодворцах – измельчавших служилых землевладельцах, когда-то поселенных по южным границам Московского государства для их защиты и их перевода в класс крестьян – также упраздняются. Однако за неимением у оных имений и большого недвижимого имущества они обязаны записываться на службу в царскую службу безопасности или же подавать ходатайство о приеме на морскую службу».

– Но, государь… – попытался было что-то сказать Артур Либерас, но замолчал, остановленный взмахом руки.

Николай же недоуменно продолжил:

– «Наказание за казнокрадство должно быть суровым, но справедливым. Потому надлежит в первый раз пойманного вора оштрафовать на сумму в пять раз большую, чем он украл, при этом сразу же надлежит снять его с занимаемой должности и в течение двух лет не допускать к оной.

Если же сей человек попадется во второй раз, не вынеся из своего урока печального опыта, его надлежит отправить в Адмиралтейство или на другие подобные работы. Имущество же служивого человека должно быть разделено на три равных части: первая отходит жене, вторая – детям, а третья – государству, дабы провинившийся на горьком опыте узнал, каково это – быть разоренным и должным.

Если же получится так, что казнокрадство повторится в третий раз, то оного человека необходимо прилюдно сечь кнутом, после чего на веки вечные отправить на поселение в Сибирь, где ему надлежит работой своей вымаливать прощение у государя и Отечества своего.

Над всеми же делами оными глава должен быть, которым и является созданная фискальная служба. Подпись – великий князь и царь всея Руси Алексей Второй. Дата – двадцатое апреля тысяча семьсот десятого года от Рождества Христова».

Закончив читать, Николай странно посмотрел на меня, словно хотел что-то сказать, но почти сразу же передумал. Не лучше были выражения лиц и у остальных соратников.

– Не слишком ли круто это будет для нас, ваше величество? – тихо спросил Александр Баскаков, не глядя на меня.

– Не слишком. Просто если вы думаете, что я не знаю о ваших грешках, то заблуждаетесь, – с грустной улыбкой говорю я им. – Если не все, то большая часть ваших провинностей мне известна. И то, как ты, Сашка, шерсть на своих мануфактурах за бесценок скупаешь, а сукно в армию чуть ли не по заграничным ценам сдаешь, хотя уговор у нас с тобой был совсем другим. Знаю я и о том, что ты, Никола, в Сибирской губернии с князем Гагариным дела свои делаешь да барыши от государства отнимаешь, с отцом своим посылая караваны в Пекин, минуя деньгами казну государеву.

Про тебя, Артур, я вообще молчу, твои станки, которые ты в мастерские и на заводы поставляешь, обходятся дороже, чем привезенные из Франции и Англии вместе взятые! О том же, что ты, Миша, о себе больше думаешь, чем о царской службе, я тоже умолчу, одно тебя извиняет: все-таки воров и разбойников безопасники под твоим руководством ловят и вешают.