Читаем Постышев полностью

— Павел Петрович, принято обычно сообщать о здоровье государственных деятелей, — заметил редактор.

— Дерегус — это государственный деятель, это человек, который умеет отвечать за все государственные дела на своем незаметном посту, незаметном, но очень важном. Это герой. Его не запугали кулаки. Внимание к нему ободрит других активистов. Каждый день приходят телеграммы — поджигают овины, избы, палят из обрезов. Это вызов нам, но мы не позволим заварить смуту, пролить кровь. На кулацкие провокации поддаваться не будем. Кулаков мы сломим нашей организованностью, сплоченностью.

Из записок Барвмнца

1929 год, ноябрь

За эти недели, которые я провел в Кириковском районе, изменился Харьков Мне кажется, город помрачнел У продовольственных магазинов очереди. В столовых уже нет выбора блюд Появилась конская колбаса, ее никогда не ели на Украине.

И, несмотря на то, что хуже стало с продовольствием, каждый день богат трудовыми подвигами. На «Серпе и молоте», на паровозостроительном во время перерывов разговоры не об очередях, не о том, что все скуднее становится еда в столовой, а о проекте тракторного завода, о закладке турбогенераторного.

Монтажники, уже побывавшие в Краматорске, Мариуполе, Луганске, на Днепрострое, с гордостью рассказывают о небывалых стройках.

Пятьсот восемнадцать — это число новостроек первой пятилетки — стало лозунгом, и паролем, и маяком.

Записывал сегодня беседу с главным инженером паровозостроительного завода Бондаренко.

Это уже инженер советской формации. Был красногвардейцем, член партии с первых дней революции. Один из первых советских инженеров в Харькове, работал мастером, начальником цеха.

Бондаренко рассказывал, что люди не уходят из цехов домой, работают двое-трое суток подряд, лишь бы выполнить заказы вовремя. Невиданная героика, героика массовая.

Бондаренко рассказывал о том, как начали на заводе осваивать мощный двигатель в шестьсот лошадиных сил. В том топливном цехе, где раньше производили «нефтянки» в пятьдесят-сто лошадиных сил.

Это целая повесть. Заграничная фирма «Зульцер», которая выпускала монопольно такие двигатели, сперва заключила договор, потом заплатила неустойку и предложила лишь рабочие чертежи осваивайте, мол, технологию сами. Надеялась, что паровозостроители споткнутся и придется выдавать лицензии на закупку мощных двигателей. Двигатели, оказывается, нужны для больших военных судов, для танкеров, большегрузных судов и лайнеров. Ведь мы держава морская.

Я записывал всю эту историю освоения технологии производства «Зульцера» и радовался — сама жизнь подсказала великолепный сюжет. Бондаренко предупредил: «В беседе только не пиши, что это инициатива руководителей завода. Взяться за освоение «Зульцера» нам посоветовал Влас Яковлевич Чубарь. Он приехал на партийное собрание в свою организацию. Когда зашла речь о работе цеха топливной аппаратуры, Влас Яковлевич рекомендовал нам попробовать силы на выпуске мощных машин. Техническое бюро стало разрабатывать нормали, вести опытную работу. А Павел Петрович, как только узнал, что мы начали над «Зульцером» работать, так в топливный цех стал наведываться почти каждую неделю».

На заводах продолжают энергично отчислять средства на эскадрилью «Разрыв». Наверное, через десятилетие историки будут писать об этом сборе средств на оборону страны так же, как сейчас пишут о том, как нижегородцы жертвовали всем, лишь бы создать ополчение.

В редакцию приходят письма с предложением организовать соревнование за сплошную коллективизацию Харьковского округа. Редактор сообщил, что на бюро окружкома партии Постышев заявил, что в округе сплошную коллективизацию можно осуществить лишь в тех районах, где заложены МТС. Косиор, Чубарь, Затонский и другие члены Украинского Политбюро против пожарных сроков коллективизации, против сплошной коллективизации без технической базы.

Снова в Кириковском районе. Работники райкома партии, уполномоченные по коллективизации растеряны. В ноябре на Пленуме ЦК партии Косиор предупреждал против перегибов в проведении коллективизации, против ускоренных темпов ее, погони за процентами. Пришла «Правда» с выступлением Сталина на конференции аграрников. Он упрямо требует ускорения темпов кооперирования.

Вслед за «Правдой» пришло письмо ЦК КП (б) У. Снова напоминают райкомам и окружкомам о необходимости осторожности, чуткости и гибкости в проведении коллективизации.

<p>22</p>

Наступила пора, о которой мечтал Постышев.

Рабочий класс начинал осуществлять свой небывалый подвиг возводить твердь социалистического общества. Котлованы новостроек, опалубки плотин, монтажные вышки домен обозначали путь пятилетки по стране. Он зачинался у вод Днепра и заканчивался в таежных дебрях на побережье Тихого океана.

Страна за пять лет должна была завершить стройку фундамента социализма, превратиться в индустриальную из аграрной.

Мир дивился замыслам большевиков, не верил воплощению их.

— Мы создавали станкостроение целый век, — кичливо напоминали англичане и немцы.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Русская печь
Русская печь

Печное искусство — особый вид народного творчества, имеющий богатые традиции и приемы. «Печь нам мать родная», — говорил русский народ испокон веков. Ведь с ее помощью не только топились деревенские избы и городские усадьбы — в печи готовили пищу, на ней лечились и спали, о ней слагали легенды и сказки.Книга расскажет о том, как устроена обычная или усовершенствованная русская печь и из каких основных частей она состоит, как самому изготовить материалы для кладки и сложить печь, как сушить ее и декорировать, заготовлять дрова и разводить огонь, готовить в ней пищу и печь хлеб, коптить рыбу и обжигать глиняные изделия.Если вы хотите своими руками сложить печь в загородном доме или на даче, подробное описание устройства и кладки подскажет, как это сделать правильно, а масса прекрасных иллюстраций поможет представить все воочию.

Владимир Арсентьевич Ситников , Геннадий Федотов , Геннадий Яковлевич Федотов

Биографии и Мемуары / Хобби и ремесла / Проза для детей / Дом и досуг / Документальное
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное