Мой голос гремел, эхом отражаясь от стен. Подняв вверх курильницу с фимиамом драконьей крови, я обошла по кругу комнату, наполняя ее дымом. Используя наработки, взятые из колдовских ритуалов елизаветинского мага Джона Ди, я начертила красным мелом в центре галереи символы, вызывающие демонов. Пятиконечную звезду, взятую в круг, но вместо имен, пробуждающих иерархию ангелов господних, я вписала имена богинь и известных женщин – мастеров своего дела, сформировав таким образом сосуд для силы в самом центре комнаты. Неподалеку я начертала меньший по размеру сигил, с печатью изгоняющей руны, которую я создала на основании знака доллара и фразы: «Капитализм, мы изгоняем тебя».
Я протянула девять красных шнуров от сигила капитализма по полу в толпу вокруг меня, чтобы люди могли взять их, как поводья, и удерживать демона под контролем. Люди, которых я знала. Бледный голубой свет бросал отблески на их стаканы, запотевшие жестяные банки пива в их руках роняли капли влаги на пол, а они переминались с ноги на ногу, нервные, возбужденные, сбиваясь все плотнее и плотнее, в то время как волны нашего стремления закручивались в спираль, объединяя силы всех и каждого, чтобы изгнать демона прочь.
Мы отрицаем капитализм, потому что он оскорбителен. Потому что эта система заявляет: до тех пор, пока олигархия получает свой профит, никакое злодеяние не является слишком тяжелым, никакая жестокость не считается чрезмерной. Порабощение, геноцид, атомная война, осушенные реки и болота, сожженные леса, животные, доведенные до грани вымирания. Ничто не имеет пределов, и всегда находится масса причин для обоснования этих поступков, начиная от свободной торговли и заканчивая ложью. Справедливости ради, стоит отметить, что это касается не только капитализма. До него, до империи была лишь жажда крови, рожденная в момент первого насилия. Эгрегор, ставший сильнее, когда человек в первый раз запряг быка и приказал ему пахать землю, против собственной воли животного. Каждый раз, как у ребенка отбирали еду, чтобы король мог набить свое пузо, сила эгрегора возрастала. Но мое предназначение было не в том, чтобы указать на то, что было неправильным, а затем скрыться среди диких территорий, надеясь, что демон не придет за мной. Капитализм – система, которая есть сейчас у нас, и я буду исходить из этого.
Настало время экзорцизма. Комната была неподвижна. Молчалива. Мы могли чувствовать, как эгрегор капитализма давит на нас со всех сторон. Он гудел машинами по шоссе 110, уходящему в направлении севера, первому бесплатному шоссе, разрезавшему кварталы пополам; он дымил черными облаками испарений, исходившими от индустриальных складов и токсичных заводов на юге; поднимался увеличивавшейся температурой на востоке и возраставшей стоимостью аренды на западе – он давил со всех сторон. Мы были животными океана, странными и светившимися под давлением демиурга кириархии: этой колонизирующей силы, которая растапливала наши айсберги, сжимала наши внутренности, выедала свой путь, жадно и шумно сжирая наши тела, нашу планету.
Я призвала:
Серное зловоние наполнило комнату. Я топнула ногой и громко стукнула двумя камнями друг о друга. Я не была одинокой ведьмой. Мои люди находились со мной. Я могла ощущать, как кровь струится сквозь мои запястья, мою шею, мое сердце и их сердца, наш пульс превращается в непрерывную линию, возвращаясь к началу всей жизни на земле. Мы были священными существами. Свободными. Мы взяли шнуры и пошли противусолонь, против часовой стрелки, против движения солнца, размалывая генетически модифицированный гравий капитализма обратно в пыль.