Потаенные места

– Вот как? Он крепок, словно камень, этот старик. Деревенские так его и не приняли. Иногда их может напугать сама мысль о том, что среди них затесался иностранец. Но он хороший малый.

– Понятно, – проговорила Ирен, нимало не удивленная тем, что этот человек не пользуется всеобщей любовью.

Она послала весточку Коре Маккинли, так как Алистеру очень хотелось, чтобы она кому-нибудь написала, а Ирен желала угодить мужу. Кроме того, это было хорошим способом отвлечься от последнего письма Фина и наконец забыть о нем. Ее письмо Коре было довольно туманным. В нем говорилось, что они могли бы вместе посетить Чиппенхем или Бат[60]. Утром после урока верховой езды Кит Гловер принес ответ Коры. Весь лист был усеян буйными завитками, выведенными черными чернилами.

Мы обязательно должны там побывать! Или – даже еще лучше – что ты думаешь о предложении отправиться на побережье? У моей кузины Амелии есть небольшая вилла – хотя, пожалуй, я лучше назову ее лачугой, чтобы умерить твои ожидания, – в горах возле Лайм-Риджиса[61]. Мы могли бы остановиться там, пока не спадет эта ужасная жара. Ты должна поехать со мной! Нет ничего лучше морских купаний, чтобы как следует взбодриться. Напиши мне сразу, если согласна. Поедем только мы, девочки.

Алистер был в восторге, когда она показала ему письмо.

– Милая старушка Кора, – сказал он. – Уверен, ты получишь огромное удовольствие.

– Думаешь, мне следует принять приглашение?

– Ну конечно, – удивленно проговорил Алистер. – Если, разумеется, ты этого хочешь. Я буду скучать по тебе, но если ты пообещаешь не слишком там задерживаться…

Он улыбнулся и с довольным видом поцеловал жену. Ирен вообще не хотелось куда-либо ехать, но она постаралась отогнать от себя эти мысли. Кора была достаточно словоохотлива, и, конечно, ее компания как нельзя лучше подходила, чтобы утолить потребность Ирен в общении. Правда, смущала необходимость притворяться, что у нее все в порядке, перед кузиной Амелией. К тому же Ирен не знала, как ее примут хозяева виллы и как отнесутся к обществу новоявленной миссис Хадли. Она представила себе перешептывания и едва слышные смешки за своей спиной. Тем не менее, хотя это и стоило ей внутренних усилий, Ирен все-таки прошла в свой кабинет, достала почтовую карточку и написала, что принимает приглашение. Когда она была подростком, мать часто советовала изображать нужное чувство в ожидании, когда оно придет на деле. Или продолжать притворяться, если этого не случится.

Каждый раз, когда Ирен решалась сделать что-либо новое: проехаться верхом, познакомиться с кем-то, обменяться вежливым словом с Нэнси, – Алистер выглядел счастливым. Он был доволен, что жена работает над собой, что ей, судя по всему, стало легче, что она наконец осваивается в доме. А Ирен, в свою очередь, стала замечать, что, делая Алистера счастливым, она тоже чувствует себя немного лучше. Впрочем, ее по-прежнему мучили душевные терзания. По двадцати раз на дню Ирен говорила себе, что не в силах принять того, что и Усадебная ферма, и брак с Алистером отныне стали частью ее жизни, превратились в сегодняшнюю реальность и единственное будущее, которое у нее есть. И ей не верилось, что когда-нибудь она сумеет с этим примириться. Она чувствовала, что в любой момент ее может захлестнуть волна отчаяния, утащить ее за собой на самое дно и ей будет оттуда не выбраться.

На следующее утро, когда Ирен объявила, что собирается навестить Луизу Картрайт, жену доктора, теплая одобрительная улыбка Алистера стала наградой за принятое решение. Она же должна была помешать Ирен пойти на попятный.

– Браво, Ирен, – сказал он. – Луизе всегда нравился малиновый лимонад Клары. Ты можешь взять для нее бутылку у нас в кладовой.