Потанцуй со мной (СИ)

— Малышка, замерзла? — хватает за голую коленку и больно сжимает в шершавой руке. Он не соизмеряет силы, его разум в дурмане, а на мне снова останутся синяки. — Так хочу тебя, фиалка, не могу больше, — стонет Свирский, притягивая меня свободной рукой за шею.

Твою ж мать.

Только не это.

— Почему так долго? — отстраняюсь от парня и хочу заглянуть ему в глаза, которые скрывает полумрак салона.

— Очередь, Юлька.

— Покажи лекарство, — повелительно требую.

— Зачем? Я уже выпил его, — непонимающе спрашивает Свирский.

— Всю упаковку? — возмущаюсь и перехожу на крик. — Я, по-твоему, на дуру похожа? Где ты был, Матвей? — ударяю по панели, потому что не знаю, как еще выразить досаду и разочарование.

Паническая догадка расползается отравляющей синильной кислотой по кровяному руслу, учащая дыхание и сердцебиение.

— Сука, — не сдерживается Матвей, глаза которого наливаются черной ядовитой ртутью. — В аптеке я был.

— Не ври мне, — отключаю тумблер безопасности и выпаливаю, не заботясь, что будет потом. — Ты принял дозу?

Хлесткий удар по щеке обжигает скулу. Рефлекторно прижимаю холодную ладонь к месту удара, остужая горящую кожу.

Мои глаза расширяются, и я не могу поверить, что это случилось.

Кажется, Свирский тоже не верит, потому что лицо его исказилось ужасом и непониманием.

Никогда…никто…меня…ни разу…не бил…

Прикладываю вторую руку и чувствую, как горячие слезы тоненькими извилистыми ручейками стекают по лицу.

— Ты сама виновата, — отворачивается и нервно хлопает себя по карманам, выискивая либо сигареты, либо свой вейп.

— Ненавижу тебя, — плюю в лицо и дергаю ручку двери.

— Пошла нахер, овца тупая, — заводит движок.

Срываю с запястья браслет и бросаю мерзавцу в лицо.

Пусть подавится своими подарками.

Хлопаю дверью и еле успеваю отпрыгнуть от машины, когда гелек Свирского чуть не отдавливает мне ноги.

Я еще в шоке.

В глубоком трансе, когда боль не так ощущается.

Но под колючими порывами ветра и мелкой дождливой сыпью быстро прихожу в себя, полностью осознавая случившееся.

Я не плачу, но мне себя жалко.

Медленно плетусь к главной дороге, застегивая пиджак, поднимая ворот и обхватывая себя руками. Меня знобит и потряхивает.

Мимо проносятся машины, ослепляя вспышками фар.

Мокрый асфальт отражает уличное вечернее освещение, когда иду вдоль широкого проспекта, глядя себе под ноги.

Щека горит, но это пустяки, по сравнению с моим изнывающим от боли сердцем. Мне хочется вырвать его со всеми аортами и сосудами, и бросить в след Свирскому, так беспощадно с ним поступившему.

По моим волосам стекает холодная вода, я размазываю ее вместе с тушью на лице и темно-фиолетовой помадой.

Я похожа на дешевую шлюху, слоняющуюся по ночным московским улицам. Но мне все равно.

Короткий, вкрадчивый клаксон автомобиля заставляет вздрогнуть и остановиться.

Я надеюсь, что это не Свирский.

Кто угодно, но только не он.

14. Константин

Дворники автоматически срабатывают, очищая лобовое стекло от мелкого моросящего дождя.

Мокрый асфальт создает мягкое сцепление шин с дорогой, погружая автомобиль практически в неслышное скольжение и легкое покачивание.

В салоне фоном играет ненавязчивая музыка, а прославленная немецкая эргономичность создает тот самый комфорт, который так уважаю.

Окно запотевает, и я открываю его, впуская сырой холодный воздух.

Усмехаюсь своим поэтично-неромантичным мыслям, и глубоко вдыхаю свежий, очищенный от московской пыли и грязи, озоновый эфир, чтобы выветрить из головы весь этот сентиментальный бред.

После полуторачасовой тренировки в бассейне чувствую себя легко и расслаблено. Каждый раз выхожу из Водного комплекса, как заново рожденный. Вода смывает дневную грязь, усталость и наполняет живительной энергией.

Если бы не будний день и дочь, которая ждет меня дома, я бы сейчас метнулся к Катерине.

Думаю, она бы тоже была не против.

Высовываю руку в приоткрытое окно и ловлю студеные капли дождя.

Лето в этом году не собирается в гости в Москву, заставляя депрессировать и предаваться всеобщей скорби.

Обязательно нужно выбраться с Марго на юга, иначе девчонка совсем зачахнет под Питерским унынием и Московским разочарованием.

Яркие, отражающие сиреневыми переливами, волосы кажутся навязчивым нереальным видением среди ночной неспящей Москвы.

Провожу мокрой ладонью по лицу, чтобы смахнуть туманный морок, и смотрю в зеркало.

Она…

Семенит маленькими шагами Дюймовочки, уткнувшись себе под ноги.

Пролетаю мимо и резко паркуюсь под душераздирающий сзади гудок какой-то тачки.

Прости, приятель, не прав.

Включаю аварийку, открываю шире окно и набираю здравую пригоршню дождевой воды.

Плескаю в лицо, остужая свои идиотские мысли.

Я опять собрался ее спасать?

На черта мне оно нужно?

Хреновы твои дела, Романов, раз ты планируешь пересечь чертову двойную сплошную, чего никогда не делал даже в свою бурную молодость.

Разворачиваюсь и снова нагоняю ее.

Плетусь сзади, мигая аварийкой в правом ряду.

Крадусь, точно хищник, но она ведь не жертва…а кто?