Потемкин

В начале июля 1775 г. в Москве Григорий Александрович получил письмо от шурина, незадолго перед этим овдовевшего, о решении вверить судьбу юных дочерей в руки стремительно набиравшего силу фаворита. На небольшом листе бумаги Потемкин прочел: «…приношу мою чувствительнейшую благодарность за милость Вашу к оставшим, сущим без призрения, сиротам, которым прошу быть милостивым и заступить Марфы Александровны место, вспоминая ее к Вам… любовь. По приказанию Вашему я их к матушке пришлю». Вскоре пять «девиц Энгельгардтовых» из скромного смоленского имения приехали к бабушке. Императрица, оказавшая знаки монаршей милости матери фаворита сразу по приезде в Москву на коронацию, близко к сердцу приняла судьбу девушек и уже 10 июля написала Потемкину: «Матушке твоей во утешение объяви фрейлинами, сколько хочешь, из своих племянниц». Мать его Дарья Васильевна в 1776 г. была пожалована в статс-дамы и получила украшенный бриллиантами портрет императрицы для ношения на лифе платья, а племянницы — различные придворные чины: Александра 10 июля 1775 г. назначена фрейлиной, 24 ноября 1777 г. она стала камер-фрейлиной, 12 ноября 1787 г. — статс-дамой, а 1 января 1824 г., уже при императоре Александре I, — обер-гофмейстериной; Екатерина получила фрейлинский ключ в 1776 г., 17 августа 1786 г. она уже статс-дама, 18 апреля 1809 г. племянница Потемкина была удостоена награждения единственным в России дамским орденом Св. Екатерины, и 1 января 1824 г. ей дана должность гофмей-стерины; Варвара и Надежда были пожалованы во фрейлины в 1777 г., а Татьяна — 11 декабря 1781 г.

Любовь к сестре светлейший перенес на своих племянниц, они были представлены ко двору и стали его украшением. Девушки отличались красотой, и существует предание, что, когда они навещали дядю, он дарил каждой по червонцу, а Екатерине Васильевне — бриллианты. Самая старшая из них, Александра (1754–1838), вошла в интимный кружок императрицы и стала ее доверенным лицом. Проведя детство и юность в провинциальной Москве у своей бабушки Дарьи Васильевны Потемкиной, Александра трудно осваивалась в высшем обществе. Ее современник Вигель, что случается нередко с мужчинами, достаточно едко говорил об этой женщине: «Старшая из них уже неспособна была к принятию блестящей образованности екатерининского двора, но, имея ум, характер, бывши в самых тесных связях с всемогущим своим дядею, она облеклась в какую-то величественность и ею прикрывала недостатки своего воспитания… Она не роза, но жила близ нея, и отпечаток величия Екатерины долго еще блистал на ней».

В декабре 1775 г. красавица Александра уехала вместе с двором в Петербург, где началась новая для нее жизнь. Страстный роман Потемкина с императрицей шел на убыль, и 36-летний дядя особо расположился к племяннице, которой в 1776 г. исполнилось 22 года. Что это было — распущенность тогдашних нравов и могущественного вельможи, выдумки придворного света, необычное проявление «отеческой любви» дядюшки — кто даст ответ. Не исключено, что страсть Потемкина к Александре, стройной брюнетке с выступающими скулами, умными голубыми глазами, большим чувственным ртом, изящным носиком, могла охладить чувства к нему Екатерины II и привести к отставке князя из покоев фаворита в Зимнем дворце. Кто может дать ответ, перешел ли дядя грань отеческой любви к племяннице, или то, что придворными воспринималось как разврат в семье Потемкина, было лишь видимостью, превратным толкованием близости фаворита и Александры Энгельгардт. Ее письма полны искреннего почтения к Григорию Александровичу, она обращалась к нему: «папа мой родной», «папа родной сударик», «батюшка мой родной».

Не исключено, что Александра Энгельгардт искренне привязалась к дяде и он стал ее первой настоящей любовью. Как часто случалось в семьях прошлого, да и, наверное, сейчас такое возможно, дядюшки вступали в близость с племянницами, дальние родственники заключали браки. Исторические анекдоты и действительные факты дают нам богатую пищу для размышлений о нравственной жизни общества. Без ложной скромности следует признать, что, вполне вероятно, Потемкин мог состоять в интимной близости с кем-то из своих племянниц. Не исключено, что это воспринималось как некое продолжение отеческой любви и покровительства. Если это было, то, несомненно, по обоюдному согласию. Вне зависимости от любовной связи в течение всей своей жизни дядюшка заботился о судьбе племянниц, удачно выдал их замуж, крестил многочисленное потомство «девиц Энгельгардтовых» — словом, психологический климат в семействе Потемкиных отличался особой нежностью и привязанностью многочисленного потомства сестер князя к своему могущественному и высокопоставленному родственнику.