Потерянная армия: Записки полковника Генштаба

Немецкого контролера охватил ужас, когда он, проходя по вагону, вдруг увидел, советского офицера, лицо которого было густо покрыто кровью. Срочно вызванный на очередной станции полицейский обнаружил, что майор весь в коровьей крови — огромный кусок замороженной говядины, находившийся в портфеле, в теплом вагоне быстро оттаял…

Я видел побледневшего немецкого «фишинспектора», который потерял дар речи при виде того, как наш прапорщик убил электрошоком сотню рыбин, хотя для ухи высокому московскому начальнику хватило бы и десятка…

Я часто видел, как наши военные охотники сверх всякой нормы истребляли животных в германских лесах. Браконьерство, жаеда наживы были неотъемлемой частью всего полувекового пребывания наших войск в Германии. Я был типичным советским офицером. И потому имелся грех и на моей душе…

КАБАН

…В заповедных лесах под Ростоком теплой августовской ночью командир батальона химзащиты капитан Прошкин пригласил меня поохотиться. Мы сняли с его «козла» верхние части дверей, взяли ружья и двинулись в лес, обшаривая пространство мощным лучом вращающейся фары.

По просекам были проложены бетонные дороги, машина двигалась без проблем. Так мы и ездили в поисках добычи до тех пор, пока свет фары не вырезал в темноте очертания огромного выводка кабанов, с неспешной солидностью хозяев переходившего дорогу во главе с самцом и самкой таких размеров, каких я отродясь не видывал.

Солдат-водитель держал выводок в луче ослепительного света, а капитан, встав на колено у машины, старательно целился из своего «бура», который он тайком вывез из Афганистана. Бабахнул оглушительный выстрел. Звери рванули в чащу, а на бетонной дороге осталось лежать гигантское, жалобно и громко орущее чудовище, из головы которого мощно фонтанировала кровь. Вторым выстрелом капитан добил кабана.

Водитель подогнал машину и стал споро расчехлять брезент на задней стенке, когда где-то вдали брызнула в небо красная ракета и раздался пронзительный вой сирены.

— Полиция! — сказал Прошкин, — грузим трофей и сматываемся!

Даже втроем мы еле-еле погрузили кабана в кузов, с головы до ног вымазавшись в его крови.

Вой сирены приближался, красные ракеты взлетали в небо все чаще.

Наш «козел» бешено рванул с места в тот момент, когда на дальнем конце просеки обозначились два ярких желтых глаза полицейской машины. По громкоговорителю немцы на неплохом русском языке требовали остановиться и предупреждали, что будут стрелять…

Мы удирали.

В то время Главнокомандующий Группой советских войск в Германии генерал армии Михаил Зайцев за двадцать четыре часа вышвыривал в Союз всех подчиненных, кого немцы ловили на браконьерстве. А поскольку еще очень хотелось послужить в ГСВГ, то надо было тотчас уносить ноги от преследователей.

— Километра через полтора будет поворот, — сказал мне Прошкин, — как только притормозим, — выпрыгнешь из машины и смывайся поглубже в лес. Утром тебя подберем!

Так и было сделано.

Машина рванула дальше, а я что было сил устремился в лес, пока не почувствовал, как хлюпает под ногами вязкая грязь. Попетляв как заяц меж деревьев, я убедился, что попал на болото. А позади уже раздавался лай полицейской собаки, звучали разъяренные человеческие голоса и мигали среди сосновых стволов лучи фонарей.

Я зашел в воду и брел по ней до тех пор, пока она не стала доставать мне до подбородка. Там среди высокой травы затаился. Под моей фуражкой на голове лежали удостоверение личности советского офицера, билет члена КПСС и командировочное предписание.

Собаки уже лаяли совсем рядом. Я даже слышал, как чавкает тягучая грязь под их лапами и хлюпает вода. Полицейские в болото заходить не решались. Они шарили светом своих фонариков по темноте и призывали собак искать. Я замер. Огромный немецкий комар сел на самый краешек носа, деловито его прокусил и стал сосать из меня кровь. Я пытался согнать его бешеным шевелением ноздрей и губ, но он, германская паскуда, продолжал пить драгоценную коммунистическую кровь.

Собака уже рычала совсем рядом. Но глубина воды была для нее все же большой и она подплыть ко мне не решалась. Яростно полаяв на меня с кочки, она убежала восвояси. Немцы что-то кричали в лесу. Затем я отчетливо услышал, как в лесной тиши звонко передергивается затвор автомата…

Не очень уютно было при мысли, что вместо шашлыка из немецкой кабанятины сейчас достанется пуля. «Какая глупая смерть», — едва успел подумать я, когда полицейский ударил очередью. Но, слава Богу, — гораздо выше моей головы. Позабавившись, немцы уехали. Остерегаясь засады, я просидел в болотной воде еще часа полтора, а затем с лисьей осторожностью стал выбираться из своего укрытия, вслушиваясь в тишину после каждого шага.

К рассвету выбрел на знакомую бетонную дорогу и, дрожа от холода, двинулся на шум паровоза, проклиная ту минуту, когда черт дернул меня согласиться на ночную охоту.