Потерянная армия: Записки полковника Генштаба

В стране и в армии рушилось что-то такое, что некогда составляло прочную, незыблемую опору. На позиции существующей и безуспешно обороняющейся идеологии медленно и упорно наползала другая. Она все больше начинала теснить и взламывать старые каноны. Это особенно заметно стало тогда, когда было принято решение о департизации армии. В кабинетах и коридорах Арбата часто можно было услышать раздраженные реплики:

— Это что же теперь — в каждом полку будет по нескольку парткомов?

Никто не мог дать внятного ответа на этот вопрос.

Армия начинала жить с таким ощущением, словно из нее вынимали позвоночник…

* * *

С начала 1991 года армия продолжала существовать под кинжальным огнем остервенело-критических статей некоторых газет и журналов, которые у нас на Арбате многие не без ехидства называли «дерьмократическими».

Низвергающие на КПСС застарелую злобу седые диссиденты и еще юные, но уже проникшиеся ненавистью к «коммунякам» борзописцы с вулканической мощью выплескивали в своих материалах круто замешанные идеологические разоблачения партии, Ленина, армейских генералов и политработников. Становилось все понятнее, что привычный уклад жизни в стране опасно расшатываете», зреет новая сила, ненавидящая давно сложившийся порядок вещей в государстве и Вооруженных Силах.

И хотя к тому времени Главное политическое управление Советской Армии и Военно-Морского Флота уже было переименовано в «военно-политическое», эта перелицовка мало что изменила. Ничего не изменило и создание Всеармейского парткома — наоборот, демократы с еще большей яростью стали требовать полной департизации Вооруженных Сил.

Когда Главком ВВС генерал-полковник авиации Евгений Шапошников на заседании коллегии Минобороны открыто поддержал эту идею, он сразу попал в немилость к тем начальникам и сослуживцам, которые в департизации армии видели покушение на святая святых — организующую и направляющую роль КПСС в армии.

К лету атмосфера в войсках стала еще больше омрачаться тем, что у Горбачева никак не клеился новый союзный договор. В секретных шифровках из штабов военных округов и армий, дислоцирующихся в союзных республиках, все чаще стала проскальзывать информация об опасных сепаратистских настроениях в регионах и попытках местных властей создавать национальные силовые структуры в обход Центра.

В Центре же «инициативная группа», состоящая из высшей партийной верхушки и нескольких представителей генералитета, уже вынашивала планы радикальных мер для выхода из ситуации…

В начале августа 1991 года появился на свет приказ министра обороны СССР, в соответствии с которым более 70 генералам и офицерам досрочно присваивались очередные воинские звания. Обычно такие «звездопады» случались накануне 9 Мая и 7 Ноября. Это настораживало…

В середине августа 1991 года в одной из московских газет появилась злая и желчная статья «Время комиссаров прошло». Демократы продолжали свои «ковровые бомбометания» по армейским политорганам. Кремль молчал. А если и раздавались старческие негодования со Старой площади, то их уже никто не слушал. Минобороны, Генштаб и ГлавПУР, прозванный его недругами «осиным гнездом тоталитаризма в армии», безуспешно пытались самостоятельно вести круговую оборону.

17 августа начальник Главного военно-политического управления СА и ВМФ генерал-полковник Николай Иванович Шляга сказал мне, что в ответ на статью «Время комиссаров прошло» было бы целесообразно к 19 августа подготовить материал под заголовком «Время комиссаров не прошло».

Всю субботу я добросовестно корпел над ней, еще не ведая, что материал придется выбросить в корзину…

Глава 2. АВГУСТ 1991-го. МУТНЫЕ ДОБЛЕСТИ

ПРИМЕТА

В середине августа 1991 года командиров «придворных» подмосковных дивизий и бригад начали почти ежедневно вызывать на Арбат. Наблюдательный генштабовский народ сразу обратил на это внимание. Знающие о цели подозрительно частых визитов генералы и офицеры крепко держали язык за зубами.

Командир мотострелковой Таманской дивизии генерал Валерий Марченков и командир танковой Кантемировской дивизии генерал Владимир Чужиков несколько раз побывали в Главном оперативном управлении ГШ, а затем — у начальника Генерального штаба генерала армии Михаила Моисеева.

Генералы, ожидавшие своей очереди в приемной НГШ, недовольно ворчали:

— О чем можно так долго трепаться?

— Заготовка картошки срывается, — невозмутимо отвечал на это дежурный по приемной офицер, поблескивая плутовскими глазами.

Когда же некоторые полковники из Главного оперативного управления Генштаба дружно забегали на пятый этаж с подробными картами Москвы, то, наверное, уже и генштабовские уборщицы могли сделать близкий к истине вывод из этой многозначительной приметы…

В один из тех дней в моем кабинете громко заскрипел ЗАС (телефон закрытой связи) и неизвестный офицер на другом конце провода, едва представившись, с толком и расстановкой начал медленно, по слогам, рапортовать (иначе по ЗАСу ничего не разберешь):

— Э-то «Ис-тра» (позывной изменен. — В.Б.) бес-по-ко-ит. До-кла-ды-ваю по за-прав-ке чет-вер-той…