Потерянная армия: Записки полковника Генштаба

И начал перечислять тонны горючего.

— Вы кому звоните, товарищ полковник? — спросил я.

— Как кому? В службу горюче-смазочных материалов.

— Вы ошиблись, перезвоните…

То был тоже красноречивый «разведпризнак»: по количеству названных тонн горючего можно было сделать вывод: танки Кантемировской дивизии заправлены под завязку, а значит, готовы к многокилометровому маршу.

Потом в МО и ГШ уже почти в открытую стали поговаривать: «Что-то будет».

Но лишь единицы знали — когда…

Бывают такие исторические события, которые вкрадываются в нашу жизнь в виде мрачных мимолетных предчувствий, а уходят с печатью вечности, взорвав казавшийся незыблемым уклад бытия.

ПРЕДЧУВСТВИЕ

…Дежурный по приемной министра обороны СССР сказал мне, что в ночь с воскресенья на понедельник в кабинете шефа ни разу не гас свет.

Маршал Дмитрий Тимофеевич Язов — матерый войсковой волк фронтового закала. За свою военную жизнь он готовил и проводил несметное число учений и маневров. Одним своим словом или росчерком пера министр много раз приводил в действие дивизии и армии, военные округа и флоты, которые были способны решить все мыслимые и немыслимые задачи. Но в ту августовскую ночь ему предстояло провести операцию, которой его не учили ни в училище, ни в академии Генштаба.

В теории и практике советского военного искусства не было такого вопроса — удержание политической власти в крупном городе с плотной застройкой при поддержке войсковой группировки без нанесения огневого поражения безоружному противнику…

Когда офицеры Главного оперативного управления Генштаба за несколько дней до времени «Ч» просчитывали маршруты выдвижения войск в столицу, они уже хорошо понимали, ради чего все это будет делаться. И многие тогда задавались вопросом: а каковы будут последствия появления танков на улицах Москвы?

Позже маршал Язов признался, что тоже не однажды задавал себе этот вопрос. Словно предвидя его, вице-президент СССР Янаев на одном из тайных совещаний на секретном объекте КГБ говорил о том, что до предела возмущенный политихой развала страны народ будет рад встретить войска на улицах столицы.

Замышлялось, что присутствие боевых частей в Москве должно деморализовать противников КПСС и нового Союзного договора. Дальше — так: разномастные демократы разбегаются по щелям, власть в лице ГКЧП при горячей поддержке народа, партийного и комсомольского актива, а также армии берет бразды правления в твердые руки и наводит порядок в государстве. Советский Союз спасен…

Многие «серые лошадки» нашего Пентагона, уже посвященные в эти затеи, только между собою судачили, что проводить в столице политическую, по сути, операцию с участием армии — такая же безмозглость, как раскалывать орехи боевой гранатой.

С теми, кому до поры до времени не положено было знать о готовящейся акции, делиться такой информацией категорически запрещалось.

Даже мой древний друг и сослуживец полковник Савчук, который никогда не скрывал от меня проблем своего управления Генштаба, и тот на сей раз упорно помалкивал. Невыспавшийся, с розовыми, цвета вареных креветок, белками глаз и серебристой, почти свинячей щетиной на щеках, он пару раз забредал ко мне просить кофе. Он говорил, что за последнюю неделю уже выпил месячную норму.

Расспрашивать его о характере заданий было бесполезно. Да это в Генштабе и не принято. Генералы и офицеры презрительно относятся к тем, кто пытается разузнать «семейные тайны», интересоваться которыми было не положено. К слишком любопытным и сплетникам на Арбате относятся с гораздо большим презрением, чем к бездарям.

В пятницу, 16 августа, Савчук, видимо, не выдержал, чтобы хоть чуток не выпустить пар. Я уже знал: если Савчук садился в кресло напротив, закуривал сигарету, смачно затягивался дымком и спрашивал: «Старик, а как ты думаешь?» — это значило, что его мучили какие-то очень серьезные сомнения.

У многих на Арбате есть эта привычка — «вентилировать» свои выводы с помощью мозгов сослуживцев. Чем чаще это делаешь, тем меньше пускаешь мыльных пузырей в документах. Несколько голов всегда умнее одной.

Савчук сел в кресло, закурил, посмотрел на меня усталохмурыми глазами и сказал:

— Старик, а как ты думаешь… Допустим, если… наши придут в Москву. Народ поддержит?

Я был убежден, что народ поддержит. Хотя, конечно, народ-то пошел разный. Возможно, кто-то будет и под танки ложиться, и бутылки с зажигательной смесью в них швырять. На худой конец — гнилые помидоры. Но ведь главное — что миллионы иссохлись без порядка!

Я заводился с каждым новым словом.

Я уже видел танки на улицах: алые розы сыплются на зеленые броневые башни и закопченные трансмиссии. Миллионы москвичей радостно ликуют, а счастливые командиры и солдаты несут на руках детей. И салют — обязательно будет невиданный салют! Может, даже лучше того, что был в мае 45-го. И московские старушки будут украдкой крестить по своей милой привычке наших бравых воинов и плакать от счастья…

И полковники Генштаба бывают романтично-дураковатыми.

Савчук недоверчиво глядел на меня смертельно усталыми глазами и стеснительно позевывал.