Потерянная Япония. Как исчезает культура великой империи

Из того, что патинко является самой большой индустрией Японии в современном мире очевидно, что страна в беде. После пятидесяти лет под контролем монополий и бюрократий, проблемы в японской музыке или градостроительстве проглядываются и в технических сферах. К примеру, Японию запоздало присоединилась к информационной магистрали. Основными причинами являются искусственно завышенные цены на телефонную связь и традиционная секретность, которая не дает свободно заполучить истинную информацию от правительственных организаций и университетов. Однако вместо того, чтобы разобраться с этими фундаментальными проблемами «собак и лошадей», государство тратит миллиарды долларов на строительство «экспериментальных информационных центров» в провинциальных городах.

В результате подхода «демоны и удивительные вещи» Япония теряет преимущество там, где когда-то стремилась процветать. Она проигрывает в разработке компьютерных программ, развлечениях, высоком качестве образования, туризме, финансовых услугах, коммуникациях и медицине, то есть почти во всех областях, которые будут развиваться в XXI веке. В то же время традиционная культура переживает кризис. Хосоми Минору, Тамасабуро и Сирасу Масако являлись последними выдающимися фигурами в своих областях. Многие примеры опыта, которые я описываю в этой книге, принадлежат мирам, которые умерли или умирают. Даже люди, которые годами живут в Японии, могут не узнать этих миров. Это сравнимо с описанием поездки на луну.

В результате подхода «демоны и удивительные вещи» Япония теряет преимущество там, где когда-то стремилась процветать.

Вопрос следующий: что будет дальше? В Древнем Китае, когда Небесный мандат передавался от династии к династии, первая задача новой династии состояла в записи истории предыдущей династии. Ученые Сун писали о династии Тан, ученые Юань описывали Сун, и т. д. Лишь когда культура сменяется, тогда возможно ее резюмировать. Ранний период Эдо являлся именно таким временем: художники периода, такие как Тотэцу, могли создавать произведения, в которых было собрано лучшее из периода Муромати. Но факт, что японская культура на последнем издыхании, позволяет новым гениальным художникам расцветать.

Возьмем, например, Тамасабуро. Оннагата такой красоты, как у Тамасабуро, пожалуй, не существовало никогда ранее. Когда я смотрю на фотографии прошлых актеров и слушаю рассказы ветеранов, создается впечатление, что актеры оннагата никогда не были столь привлекательными, как Тамасабуро; им это и не нужно было. Кабуки процветал: зрители могли увидеть представление красоты, и им не требовалось видеть красоту собственными глазами. Но сцена Кабуки отдалилась от зрителей: она стала «сказочным миром». По словам Кавасэ: «Лишь самый совершенный сон граничит с реальностью», и поэтому современные актеры оннагата должны демонстрировать сказочную красоту. Этим и объясняется популярность Тамасабуро.

Сегодня существует хотя бы один неординарный представитель каждого направления. В области дизайна есть Иссэй Миякэ; в архитектуре – Тадао Андо; в Кабуки – Тамасабуро; в цветочном искусстве – Кавасэ. Им всем за сорок, и их объединяет тот факт, что во времена их юности японская культура и естественная среда были более-менее здоровы. Они видели мир, который не будет открыт современной молодежи. Однако мало простого взросления там, где культура находится в здоровом состоянии: также важно быть свободным. В 1960-х и 1970-х годах, когда эти художники взрослели, у них была свобода экспериментировать с современными формами и вырваться из удушающих древних правил и ограничений. Они все обладают открытым взглядом, а некоторые из них, как, например, Миякэ или Андо, ярые модернисты. Благодаря этой свободе они превзошли своих предшественников из начала XX века, и результатом стала вспышка таланта. Сегодня мы видим волнительное торжественное завершение – эти художники создают лучшие работы, которые когда-либо зарождались в Японии.

Сегодня существует хотя бы один неординарный представитель каждого направления. В области дизайна есть Иссэй Миякэ; в архитектуре – Тадао Андо; в Кабуки – Тамасабуро; в цветочном искусстве – Кавасэ. Им всем за сорок, и их объединяет тот факт, что во времена их юности японская культура и естественная среда были более-менее здоровы.