Потерянная рукопись Глинки

– Не хотелось признаваться в своей необязательности. Я не думал, что это важный вопрос. И потом, я по-прежнему был уверен, что все правильно определил.

На аллейку вышли вместе, однако там быстро разделились. Борисов пошел домой, а Леля с Петровичем вернулись и опять присели на скамейке – здесь же, рядом с фонтаном и орущими детьми.

– Ну вот, один подозреваемый, похоже, отпал, – вздохнула Леля, лишь только они уселись.

– Да-а-а… – неопределенно протянул Петрович. – Похоже на правду то, что он говорит. Не понял он, что это Глинка. Самонадеянный молодой человек. Нет, однако, какой самонадеянный! – он все более сердился. – Как уверен в себе!

– Да бог с вами, – махнула рукой Леля. – Чему тут удивляться, они сейчас все такие!

– Вы думаете? Нет, тот, другой подозреваемый, студент, мне скромнее показался.

– Давайте к делу перейдем! – оборвала Шварц. – У нас остались этот самый студент Левченко и Славик.

– И Ирина! – вставил Потапов.

– Ну пусть будет и Ирина! – вздохнула Леля.

– Начнем с Левченко, – по-деловому заговорил бывший участковый. – Он на допросе сказал, что при встрече Даша говорила про ноты какого-то Блюма! Он музыкантов не знает, в нотах не разбирается. Откуда он мог узнать про Глинку?!

– Так ведь притвориться мог. Надо узнать, насколько он на самом деле безграмотный в музыке.

– Все же Ирина самая подозрительная. Что вы ее так защищаете? Она в музыке разбирается не хуже этого Борисова. Кроме того, была в курсе всех Дашиных дел – лучшая подруга! И не забывайте, что она звонила Даше в вечер убийства!

Шварц недовольно поморщилась.

– Да она каждый день ей звонила, как и я! Давайте тогда и меня подозревать. Порфирий Петрович, придется отложить наши дела на один день! Завтра девять дней, как Даша умерла. Лично я поеду на кладбище. Надо сегодня Юле позвонить – думаю, мы с ней и поедем.

– Ну что ж, а я тогда, может, один завтра схожу к Ирине или к студенту этому, поговорю, – согласился Потапов.

Глава 35. Поминки в узком кругу

– Втроем поедем! – сказала Юля, когда Елена Семеновна ей позвонила. – Уже Ирина звонила, Дашина подруга, говорила, что тоже хочет съездить на кладбище. Мы с вами за ней на такси заедем, тут по пути. А кроме нас, наверно, и не будет никого, курс их уже разъехался на каникулы, да у Даши близкая подруга только Ира была. Как там мой Сэнсэй?

– Нормально! – ответила Шварц. – Про тебя даже не вспоминает. Поел недавно и спит сейчас.

Отправились утром, часов в девять. Воздух был еще свеж, хотя день обещал быть жарким. Ира уже ждала их в условленном месте, чтобы не тратить время на заезд во двор. На «Седьмой километр» – так называется кладбище – ехать не менее получаса.

Движение было оживленным, поскольку люди в этот час устремились на дачи, а в этой стороне расположено несколько дачных поселков. В машине почти не разговаривали, Леля даже слегка задремала.

Идти от шоссе пришлось недолго: Дашу похоронили рядом с бабушкой, почти в центре кладбища. Их оградка стояла на краю оврага. Положили цветы, зажгли свечи, постояли. Юля тихо плакала, Ира тоже пустила слезу. Шварц сдержалась, стояла с каменным лицом. Твердила мысленно: «Даша, девочка дорогая, я этого так не оставлю! Не успокоюсь, пока не найдем этого гада, который клофелин тебе дал!»

С кладбища все трое поехали к Юле. Мать Даши, стряхивая слезинки, выгрузила на стол блины, вместе наделали бутербродов с колбасой, красной рыбой, икрой, салат с какими-то моллюсками Юля велела сделать. Все это она с Сахалина привезла – для доченьки… Юля поставила на стол и вино, но Шварц потребовала водки: поминать водкой надо.

Выпить еще не успели, как раздался звонок в дверь. На пороге стояла Олеся, жена Славика.

– Простите, – сказала она, оглядев стол, – и все увидели, что у нее глаза заплаканы. – Простите, я не забыла, что сегодня поминки. Я только с вами хотела поговорить, – обратилась она к Юле. – Славика сегодня утром арестовали! А он не виноват, вот поверьте! Он не мог украсть! Уж я его хорошо знаю – не мог он! А про убийство – это вообще… Не мог Славик! Ноты эти дети затащили в игрушки! А может, и собака! Они у нас везде лазят, хулиганят – нельзя ничего ни на столе, ни на диване оставить! Юля, вы скажите там в полиции, что Славик не виноват! Дашу бедную уже не вернешь, а Славик ни при чем тут! Вы скажите!

Сидящие за столом женщины зашумели, стали успокаивать Олесю, усадили за стол с просьбой помянуть Дашу.

– Ну, рюмку выпью, помяну, – согласилась она, продолжая говорить. – И откуда он мог знать, что это Глинка ноты писал? Он не понимает ничего в музыке, может, и про Глинку не знает, откуда ему знать, тем более что ноты такие дорогие бывают? Это ж надо – миллион!

– Какой Глинка? – прошептала Ира. – При чем тут Глинка? И такие деньги! Это Николая Бера ноты! – Девушка выглядела страшно взволнованной.

Елена Семеновна под столом сильно толкнула Олесю ногой. Та, вздрогнув, взглянула на нее с удивлением и вдруг замолкла.