Потерянная рукопись Глинки

– Пока ясно только, что ноты не были привезены Глинкой в дом Ушакова в Смоленске. Они попали в Смоленск уже во второй половине двадцатого века, а до того хранились в крестьянском доме родственников Веры Фогельсон в Шаталове. Эти родственники ничем не примечательны – я Веру вчера расспрашивала. Колхозники обыкновенные, фамилия Зябрины. Погодите, вспомнила! Не сейчас, а давно, когда в школе учились, классе в седьмом, я была у Верки дома, на дне рождения, мы ведь одноклассницы. Там и родители ее были, и бабушка пришла. У Веры бабушка интересная была, со следами былой красоты. Меня заинтересовало, что это по матери бабушка, а нисколько они не похожи. У Веры отец еврей, а мать русская. И у этой русской матери (с вполне славянской внешностью) мать не походила на нее… другой совершенно тип. Я поначалу думала, что это отца Вериного мать, хотя и на него не похожа совсем. У нее внешность была необычная для деревенской старухи: волосы гладкие, иссиня-черные, ни одного седого волоска. А возраст уж за шестьдесят был тогда! Брови черные и лицо слегка скуластое, но тонкие черты. Не славянского, а скорее цыганского типа внешность. И да, она из деревни происходила. Теперь знаю, что из Шаталова.

– Так может, она цыганкой и была? Дед этой Веры, крестьянин из Шаталова, мог ведь жениться на цыганке. Тогда понятнее – Глинка мог ей ноты подарить, потому что музыка цыганская.

– Погодите, сейчас спрошу! – Шварц вынула мобильник.

Вера даже не удивилась вопросу о бабушке.

– Да! – закричала она тотчас. – И на сестру свою она была не похожа! Говорила, что пошла в отца, прадеда моего. Он был такого же типа, чернявый. Мама говорила, дед был похож на Христа, как на картинах его рисуют: глаза большие, лицо тонкое, черная борода…

– А не цыган он был? – в лоб спросила Шварц. Тут уж ей было не до церемоний, убийство надо раскрывать.

И Верка как надо поняла.

– И я! И я ее спросила так же. А она говорит: «Нет, он в Шаталове родился и вырос, местный был, крестьянская семья Зябриных спокон веку там жила, русские были. А почему брюнет… Не знаю, такой уродился. Может, какой цыган в роду и затесался, кто ж его знает…» Так бабушка сама говорила. А чего ты спрашиваешь? Это с нотами связано?

– Связано! Потом расскажу! – И Леля спрятала мобильник в сумку.

Потапов, который слушал по громкой связи, кивнул.

– В общем, понятно. Глинка мог ноты фантазии на цыганские темы какому-то цыгану подарить, а потом они в эту семью в Шаталове попали… но нам это ничего не дает. Давайте с другой стороны заходить. Кто из Дашиного окружения мог узнать, что ноты дорогие? Это ведь недавно выплыло, раньше никто ими не интересовался.

– Тут нам известны только трое. То есть шанс у нас есть. Только трое нотами интересовались. Тот музыкант, Денис Борисов, который утверждал, что это Бер. Славик, который их якобы потерял, а они у него в квартире были. И Ирина, которая вообще в курсе Дашиной жизни была.

– Есть и четвертый, – вставил Потапов после раздумья. – Вы забыли про студента.

– А при чем здесь студент?

– Я присутствовал при допросе в полиции. Он сказал, что дней за десять до убийства говорил с Дашей о нотах. И на другой день написал угрожающее письмо. Полуэктов его собирается разрабатывать.

– Ну что ж – может, и так. А я предлагаю приглядеться к Борисову. Почему он так перепутал? Все же пятьдесят лет между Глинкой и Бером. И дарования разного масштаба. Как же он настолько ошибся? Может, он нарочно сказал Даше про Бера? Что, мол, рукопись не особо дорогая? А сам украсть ее хотел?

– Зачем же тогда вернул? – возразил Потапов, разглядывая ее своими «буравчиками». Он мог просто не возвращать и даже про Бера не говорить. Обычные ноты за триста рублей. Потерял, извини. Вот тебе другие, лучше!

– Действительно, – вздохнула Леля. – Логики нет. Все ж давайте с ним побеседуем. Может, яснее что-то станет.

– Звоните прямо сейчас, договоримся о времени, Елена Семеновна!

– У меня нет его номера. Я с ним не общалась никогда и не видела даже.

– Так что же, опять мне Полуэктова беспокоить? Надоел я уже ему… Да и вообще не хочется раскрывать наш план – если путь неверный, он над нами будет смеяться.

– И не надо Полуэктову! Ира, наверно, знает! Я ей сейчас позвоню. – И она стала набирать номер.

– Ира, у тебя, наверно, есть телефон Дениса Борисова? Вы ж учились почти вместе и интересы общие…

– Дениса? Кажется, был где-то. Хотя ведь мы на разных курсах учились. А общие интересы… Он уже известный пианист, а я студентка, не так много общего.

– Все ж посмотри, девочка!

– Конечно, уже смотрю. А зачем он вам?

– Ничего особенного. Про ноты Дашины хочу кое-что уточнить.

– Вот, нашла! – И Ира продиктовала телефон.

Глава 34. Маленькая ложь Дениса Борисова

Музыкант звонку очень удивился.

– Ноты Даши Леоновой?! – воскликнул он. – Но меня вызывали в полицию как свидетеля. Я уже все сказал, что знаю. И, извините, я не совсем понял, с кем я говорю.