Потерянная рукопись Глинки

Наверно, любая другая интеллигентная дама здесь смутилась бы и не стала настаивать. Любая, но не Елена Семеновна. Наша замечательная героиня, напротив, крепче сжала телефон в руке.

– Повторю свое имя еще раз: Шварц Елена Семеновна. Я говорю от имени Дашиной матери, Юлия Петровна еще в Смоленске и не уедет, пока расследование не завершится. Я ей помогаю. – Она запнулась, но не от смущения, а от желания «дожать». Что бы такое ему сказать, чтобы он не смог отказаться от встречи? – Мы занимаемся частным сыском! – выпалила наконец она. – Да, частным сыском и сотрудничаем с полицией! О вашем допросе мы, конечно, знаем. В свете открывшихся новых фактов считаем нужным продолжить беседу.

Последнее предложение Шварц произнесла своим фирменным железным тоном. Она редко им пользовалась. Услышав эту интонацию, бывало, самые безалаберные студенты испуганно притихали.

Возможно, пианист испугался тоже. А может быть, его заинтересовало сообщение об «открывшихся новых интересных фактах».

– Ну, давайте встретимся… – пробормотал он. – А куда подойти?

Потапов и Шварц переглянулись: этот вопрос они не продумали. Однако Шварц сориентировалась быстро.

– Можете ли вы прямо сейчас подойти в кафе «Русский двор»? – спросила она строго. – Мы будем ждать вас на открытой площадке.

Потапов и Шварц заняли место за одним из столиков под навесом. Есть обоим не хотелось, взяли только кофе с пирожными.

В тени старых деревьев было совсем не жарко.

– Хорошо хоть, здесь большие деревья сохранились, – вздохнула Шварц. – Совсем город оголили: вырубают и вырубают.

– Да, – кивнул Потапов. – А я вот помню, когда участковым служил на Краснофлотской…

Они были люди одного поколения и могли многое вспомнить. Но договорить бывший участковый не успел: мобильник, лежащий на столе перед Еленой Семеновной, зазвонил.

– Я уже на Блонье, возле «Русского двора» стою. Где вас искать?

Потапов повертел головой. Он видел Борисова на допросе и сразу узнал его. Высокий и худой молодой человек, светловолосый, с покатыми плечами, стоял на аллейке, неподалеку от их столика.

– Оглянитесь направо! – подсказала в трубку Шварц. – И помахала молодому человеку рукой. Он тоже помахал рукой и показал на их столик, потом на помещение кафе, потом опять на столик. Жест был понятен: он тоже возьмет кофе и подойдет.

– Так вот что я говорю, – продолжил Потапов. – Когда участковым был на Краснофлотской (а там, вы помните, частные дома), так нас даже заставляли проводить беседы с домохозяевами, чтобы деревья у домов высаживали! Шла кампания озеленения тогда.

Шварц махнула рукой.

– А теперь вырубают. У нас то одна кампания, то другая – меры не знают.

И только завязался интересный разговор о недостатках современного градоустройства, как давешний молодой человек, концертмейстер Борисов, подошел к их столику с кофе и пирожными на подносе.

– Я три пирожных взял – вдруг вы тоже захотите, – пояснил он.

Пенсионеры замахали руками:

– Нет-нет, нам и одного-то много, нам нельзя, врач не велит.

– А вы вон какой стройный, – с завистью добавила Леля. – Вам и три пирожных вреда не принесут! Вы пейте, а я пока буду говорить. Мы вас позвали, потому что нужна консультация знающего музыканта: обнаружились новые данные – не о самом убийстве Даши Леоновой, а о нотах. Это рукопись не малоизвестного музыканта Бера, а Михаила Глинки! Сами понимаете, что цена другая. И все вытекающие отсюда последствия.

Молодой человек поперхнулся пирожным и закашлялся. Кашлял так долго, что Шварц была вынуждена по спине его похлопать. Потапов все это время на него внимательно молча смотрел.

– А откуда это известно? – спросил пришедший в себя Денис Борисов.

– Полиция произвела экспертизу.

Молодой человек некоторое время ошарашенно молчал, потом выдавил из себя:

– Так ведь ноты же пропали!

– Нашлись! Полиция отыскала ноты и сделала экспертизу.

Елена Семеновна специально несколько исказила картину, усилив роль полиции: так и солиднее получалось, и авторитет полиции поддерживался.

Борисов некоторое время молчал, переваривая новость.

– Вот так неожиданность! – сказал он наконец. Он был даже рассержен. – А почему полиция решила, что это Глинка? Что вообще полиция понимает в музыке?

– Позвольте вначале нам задать вопросы, – остановила его Елена Семеновна. А Потапов спросил:

– Скажите, Денис Владимирович, почему вы решили, что эти ноты записаны музыкантом Бером?