Потерянные годы (ЛП)

  Раньше паб был битком набит медиками из близлежащей больницы, смехом, большими бутылками джина и отточенными акцентами, которые прорезали окружающий звук, как скальпели. Теперь управление здравоохранения закрыло это место и продало его консорциуму застройщиков, планы которых варьировались от высокодоходных квартир, спроектированных архитекторами, до крытой площади. Это не только сделало паб тише, но и ускорило процесс выпивки.

  На очереди Линн Келлог, заметившая, что Нейлор входит до того, как она закончила свой заказ, и попросившая дополнительную пинту.

  — Сообщение для вас, — сказала она, передавая Нейлору его Шипстоун. «Лорна Соломон. Рейд на строительный кооператив. Вернешься ли ты к ней. Здесь же она оставила и свой домашний номер».

  Стараясь не краснеть, Нейлор взял лист бумаги и, не глядя, сунул его в нагрудный карман. Все, что ему нужно было сделать в тот обеденный перерыв, когда они делили китайцев в машине, — это протянуть руку, и она скользнула бы в его объятия. Это то, что он хотел сделать? То, как он говорил о себе и Дебби, как будто там ничего не осталось, ничего не осталось. Что было правдой? Он наклонился вперед, продолжая разговор, стараясь забыть о листке бумаги, сложенном в его кармане, потягивая свою пинту.

  19

  Райлендс пропылесосил дом, лестничные площадки и лестницу сверху донизу. Ковер из холла он вырвал и временно заменил обрезками линолеума, которые хранил в подвале. Он одолжил у соседа лестницу и вымыл наружные окна, соскребая копившуюся годами грязь. За десятку другой сосед одолжил ему пятисотфунтовый фургон на время, достаточное для перевозки семнадцати мешков мусора, в основном старых бутылок и банок, на свалку. Ковер в прихожей, промокший и испачканный, увезли вместе с потрепанным чемоданом старой одежды и двумя картонными коробками сгоревших сковородок, треснувшим фарфором и пакетами с едой, срок годности которых давно истек.

  Уборка началась через полчаса после того, как Кит и Даррен ушли: слишком рано для того, чтобы Райлендс начал пить, и с тех пор он не пил. Бреясь, он заметил, что впервые за несколько месяцев бритва не дрожала в его руке и не царапала шею или щеку. Перед бритьем он принял ванну, долгую и горячую; после нее он облачился в чистую одежду — серые брюки, которые когда-то принадлежали к лучшему костюму, белую рубашку, которую он заправил железом, серый пуловер с V-образным вырезом, нуждающийся в небольшой штопке. Черные туфли с кожаным верхом, которые он отполировал и отполировал. Волосы он подстриг как можно лучше, прежде чем расчесать их.

  Только когда все это было сделано, он набрал номер станции и спросил имя детектива-инспектора Резника.

  Теперь он и Резник сидели друг напротив друга в подвальной комнате Райлендса, Резник на слегка провисшем кресле, которое Райлендс притащил ранее.

  «Сегодня их чуть не подстрелили», — сказал Райлендс, указывая на груды пожелтевшей нотной бумаги на полу. «Надо вернуться на двадцать-тридцать лет назад. Не мог бы, в конце концов, глупо, не правда ли, за что ты цепляешься?

  Резник кивнул над кружкой кофе, не такого крепкого и темного, как ему хотелось бы. Райлендс пил то же самое, куря скрученную вручную сигарету, тонкую, как пальчик младенца.

  — Я узнал вас, — сказал Райлендс. «О, не совсем то, кем ты был, не думаю, что я когда-либо знал это, а если бы и знал, ну, я бы забыл, но лицо — да — все те ночи, стоявшие там, рядом с оркестром».

  Резник кивнул, вспоминая.

  «Большинство мужчин ходили туда только из-за девушек. Пиво."

  «Я встретил свою жену там».

  Райлендс грустно улыбнулся. «Ну вот».

  «Наступила ей на ноги».

  «Танцы?»

  Резник покачал головой. «Просто быть неуклюжим».

  — Они так говорят, не так ли? О котлах. Старая шутка».

  Резник смотрел на него.

  "Большие ноги."

  Резник продолжал ждать, догадываясь, что что бы Райлендс ни пригласил его послушать, это будет нелегко сказать. На краю разума Резника тоже чесались мысли, требующие внимания; воспоминания, которые он не хотел стирать. «Оставь это в покое, — постоянно твердила ему мать, — ты сделаешь только хуже». Ну, что касается мелких недостатков подросткового возраста, то, скорее всего, это было правдой.

  — Ты все еще много слушаешь? — спросил Райлендс, еще не готовый к тому, чтобы разговор зашел так, как должен был зайти.

  «Снова и снова. Когда у меня будет время. Воскресенье в Театре; Дендрарий, иногда. Здесь и там."

  «Некоторые из старой группы все еще играют…»

  Резник кивнул.

  «Прямо вперед, джаз. R amp;B — дело прошлого, если их это касается».

  "И ты?"

  Райлендс смотрел на малые барабаны, собирающие пыль на полу. — Нет, — сказал он, а затем добавил: — Прошлой ночью, когда ты был здесь и искал Кита. Все, что я сказал… не обязательно было правдой».

  "Нет."

  «Он был здесь, я видел его. Сказал, что собирается остаться. Я не знаю, на самом деле глупо, я знаю, что если ты хочешь его достаточно сильно, ты всегда найдешь его, и все же я не мог просто, знаешь, сказать. Полагаю, это было бы… купить его. Травить свою собственную траву.

  — Да, — сказал Резник. "Я понимаю." Кружку с уже теплым кофе он поставил на пол.

  "Что я сказал …"

  «Мм?