Потерянные годы (ЛП)

  Внутри было несколько человек, пары, просматривающие детали недвижимости: дома до 40 000 евро, дома до 65 000 евро, дома до 85 000 евро, 85 000 евро и выше. В окне висела фотография особняка на Ричмонд Драйв; за исключением двух фигур, которые были снаружи, все было именно так, как помнил Резник. И намного выше отметки в 85 000 фунтов стерлингов. Хорошо: он был доволен, что Элейн не продавала себя дешево.

  Резник толкнул дверь и вошел внутрь. Три лица выжидающе посмотрели на него. Не обращая на них внимания, Резник прошел в соответствующий раздел и взял со стойки лист с подробным описанием собственности на Ричмонд Драйв.

  — Очень хороший дом, сэр. Он преградил путь Резнику, с профессиональной улыбкой на лице, в его дыхании ощущался слабый запах фиалок. “Отличное качество.”

  Резник кивнул и сделал шаг в сторону.

  «Вас интересовала именно эта недвижимость, этот конкретный район? У нас есть ряд других…»

  Резник знал, что если он останется там еще на минуту, то ударит его прямо в лицо. — Нет, — сказал он, проталкиваясь мимо, — пока все в порядке.

  Выйдя на улицу, он засунул газету в карман куртки и поспешил между тяжелыми зелеными автобусами к нижнему краю площади. Упершись рукой в ​​перила возле Джессопса, он перевел дыхание: с тех пор, как он был в военной форме и столкнулся с бандой молодых людей, выкрикивающих оскорбления и плевавших ему в лицо, он не чувствовал такой потребности наброситься, нанести ответный удар. Хотя он не признал этого в то время, почти наверняка не знал, что это так, это была одна из причин, которая подтолкнула его в УУР и с линии фронта. Желание нанести ответный удар — более того, причинить боль, на самом деле причинить боль. Это испугало его.

  Внутри центра «Виктория» он обогнул матерей и малышей, матерей с колясками, поднялся по центральной лестнице на верхний этаж. Проходя между прилавками с овощами и фруктами, рядами свисающих растений и срезанных цветов, он занял свое место у итальянского кофейного прилавка. Один эспрессо, полный. Едва он получил свою сдачу, как заказал вторую. И третий. Он вытащил реквизиты из кармана и разгладил их на прилавке. Это существенное дает прекрасную возможность для покупки большой и солидной резиденции в этом эксклюзивном и очень популярном районе города.

  — Думаешь о переезде? — спросила Мария, ставя перед ним третий эспрессо.

  "Что-то такое."

  Она отошла, чтобы обслужить другого клиента, когда Резник перевернул лист бумаги. « К просмотру настоятельно рекомендуется», — толстыми буквами было написано внизу страницы.

  Полицейская машина была припаркована через улицу от станции, и Бен Райли скользнул с пассажирской стороны, когда подошел Резник. Бен был не в форме, в том же спортивном пальто и фланелевых брюках, в которых он стоял на террасах, сожалея об очередной неудачной атаке округа.

  — Где, черт возьми, ты был?

  "Почему?"

  — Похоже, никто не знал, где ты.

  Засунув руки в карманы, Резник пожал тяжелыми плечами.

  "Ты в порядке?" Бен Райли вытянул шею, пристально глядя на Резника. "Хорошо?"

  Под пристальным взглядом своего друга Резник отвернулся. "Отлично. Почему?"

  — Ты выглядишь ужасно.

  "Спасибо."

  — Тем больше поводов для обеда, — подбодрил его Бен.

  Резник покачал головой и посмотрел на станцию. «Я не могу».

  «Я плачу».

  — У меня есть дела.

  — А ты должен пообедать.

  — Я возьму бутерброд.

  «И несварение желудка».

  — Прости, Бен. Резник вышел на улицу. "Как-нибудь в другой раз." Рука Бена Райли потянулась к его плечу, удерживая его. «Работай, Чарли. Это работа. Поверьте мне. Это то, что вы захотите услышать».

  «Прости меня, милая. Любовь. Мисс. Еще пару пинт, пожалуйста. Бен Райли просиял и предложил официантке свой стакан.

  Резник положил ладонь на свою и покачал головой.

  "Половина?" — спросила официантка.

  "Спасибо."

  Они были в Бен-Бауэрсе, в конце Дерби-роуд; если достаточно резко повернуть голову, то через окно можно было увидеть полицейский участок Каннинг-Серкус. Бен Райли доедал стейк на косточке средней прожарки, картофель фри, брокколи, новый сезонный горошек. Резник заказал камбалу с лимоном, тушеный картофель и салат. Единственные другие посетители обедали за свой счет в офисах страховой компании вдоль дороги.

  «Представьте себе это, — говорил Бен Райли с набитым ртом, — вот мы здесь, одиннадцать пятнадцать, одиннадцать тридцать, сколько угодно, выходим из паба, ждем такси, и вдруг на улице такая суматоха. Две пары, парни в пятничных костюмах, женщины в таких тонких платьях, что у них на руках видны мурашки с того места, где мы стоим…

  Он прервался, когда официантка поставила стаканы на стол; лезвием своего ножа намазал английской горчицей красноватый конец бифштекса.

  "Где мы?" — спросил Резник. — Этот паб?

  «Вудборо. Вы знаете, деревенские и западные ночи.

  Резник не хотел об этом думать. Он никогда не понимал, как взрослый человек, полностью владеющий своими способностями, мог сломаться и заплакать, услышав, как Хэнк Сноу поет «Старый Шеп».