Потерянные годы (ЛП)

  — Хорошо, — сказал Резник, — вот что. Замечания Прайора на суде и после него были очень мстительными. Самые частые, самые жестокие были направлены на его жену. Я обеспокоен тем, что после освобождения он может попытаться осуществить эти угрозы».

  Пэм спокойно смотрела на него, не обращая внимания на то, что происходило вокруг нее. — Жена Прайора, — сказала она, — ты знаешь, где она живет?

  Резник покачал головой. "Нет."

  — Это может быть где угодно?

  "Возможно."

  Пэм допила большую часть своего напитка и решила оставить остальное. Когда она вскочила, Резник отодвинул стул и последовал ее примеру, и ей пришло в голову, что он ведет себя неуклюже вежливо.

  — Когда вы разговаривали с ним, — сказал Резник, на мгновение положив руку ей на плечо, — он упоминал о своей жене? Дайте хоть какое-то представление о том, как он к ней относится?

  Вот что Прайор сказал: «Меньше всего мне хотелось, чтобы она неделю за неделей слонялась сюда, еще одна из этих несчастных проклятых жен заключенных. Не то чтобы я не хотел ее видеть, заметьте. Но посмотрите на это с этой стороны, минимум десять лет, только не дальше. Лучше никогда не начинать, чем получать все меньше и меньше, раз в неделю, раз в две недели, раз в месяц. Опять же, если бы у нас были дети, все могло бы быть по-другому. Нет, то, что должна была сделать Рут, жить своей собственной жизнью».

  «Я говорила вам, — сказала Пэм, — обо всем, что происходило между моей клиенткой и мной…»

  — Но он говорил о ней? Резник настаивал.

  Во рту у Пэм вдруг стало странно сухо. Все эти люди. Табачный дым. Вино. — Немного, — сказала она. «И когда он это делал, он был очень спокоен, очень разумен. Теперь мне действительно нужно идти.

  Резник кивнул и отступил назад. За дальним поворотом бара группа начала петь «Happy Birthday». Он остался на ногах, чтобы посмотреть, как Пэм Ван Аллен уходит, последний отблеск ее серебряных волос, когда она прошла через свет.

  Тридцать восемь

  Лорна не проводила столько времени перед зеркалом с тех пор, как ей исполнилось четырнадцать, и ее беспокоили прыщи. Пять раз она меняла весь свой наряд, пять раз, все, начиная от маленьких голубых трусиков от бикини, которые она купила на распродаже в «Никербоксе», и заканчивая едва прозрачной кремовой блузкой от Дороти Перкинс. И макияж! Она нанесла его, вытерла, наконец выбрала легкую подводку для глаз, немного румян, новую губную помаду, которую она купила в Сапогах в прошлую субботу, Коралл Южного Моря.

  Конечно, ей следовало побегать с пылесосом, прежде чем привести себя в порядок, но обо всем по порядку, и в любом случае это не походило на ее мать, приехавшую в один из запланированных визитов. Кевин Нейлор не собирался поднимать стеклянный далматинец с каминной полки, чтобы посмотреть, не передвинула ли она его, когда вытирала пыль, или тайком проводить пальцем по верхней части шкафа в ванной.

  — Делаешь что-нибудь особенное сегодня вечером? — спросила Марджори, когда они обналичивали деньги.

  «Нет, я так не думаю. Вероятно, оставайся дома, смотри телек, ложись спать пораньше.

  Она хотела!

  Она выскочила в обеденный перерыв и купила несколько закусок — фисташки и чипсы со вкусом бекона, — которые она высыпала в тарелки с хлопьями и небрежно оставила.

  Самым трудным было решить, что пить. Кевин, подумала она, вероятно, любитель пива, но, несмотря на все это, было что-то приятное в самой идее сидеть на ее только что расправленном диване с бутылкой вина. В конце концов, она пошла в магазин на углу. В холодильнике было четыре банки остывающего лагера и бутылка того красного вина, которое они всегда рекламировали, того самого, из-за которого эти старики отправляются в поле при свете дня проверять виноград. Она надеялась, что все будет в порядке. Она была наполовину задумана спросить совета у Бекки, Бекка была не прочь упомянуть модные рестораны, в которые ее водили — «Маленькие порции, так красиво оформленные!» — но в конце концов она передумала. . Очередная снисходительная лекция Бекки о том, с чем она не может справиться в последнюю очередь.

  Лорна посмотрела на часы, сверила их с часами над духовкой, выглянула из-за штор в гостиной на улицу, вытащила из коробки кассету с лучшими хитами Лайонела Ритчи и вставила ее в автомат.

  Она была готова.

  Может быть, подумал Резник, Пэм Ван Аллен была права насчет Прайора. Тюрьма успокоила его, все эти часы наедине с четырьмя стенами помогли ему увидеть вещи в их истинной пропорции, рационализировать. Может быть, та обида, которая у него была на Рут, отошла на второй план. С глаз долой, из сердца вон, разве не так все устроено?

  Он просидел в винном баре достаточно долго, чтобы допить свой бокал домашнего красного, ладно, подумал он, но то, что вызвало у него жажду, было настоящей выпивкой, вот почему он сидел в баре в Польском клубе, его вторая водка из зубровой травы на грани исчезновения.