Потерянные сердца

Я не знаю, как меня примут. Я чужак, пани даипо, однако, когда я прихожу на поляну, на меня смотрят с недоверием, но без страха. У меня осталось немного табака, моток ленты и мешочек с бусинами и пуговицами, которые я готов обменять. Еще у меня есть три мула и саврасый. Деньги, лежащие в моих сумках, здесь бесполезны.

Среди всадников и зрителей, делающих ставки, я ищу воина с заметным шрамом и довольно быстро нахожу. Это зрелый мужчина, но молодой, явный лидер, но не вождь. Широкий выпуклый шрам рассекает левую сторону его лба, переносицу и правую щеку и заканчивается под ухом, разделяя лицо пополам. Весь он состоит из резких линий – волосы, руки и ноги, спина, шрам – и сидит верхом на пегом коне, который вертится и пляшет под ним в ожидании забега.

У меня на глазах начинается гонка. По выстрелу из ружья пони срываются с места, и пятьдесят всадников скачут через поляну. Женщину с заплечной сумкой едва не затаптывают, а один конь дергается и встает на дыбы, скидывая наездника. Когда тот поднимается, его рука выгнута под невозможным углом, однако остальные, как и его пони, продолжают нестись по полосе свободной земли между стоянками, за ручей, а потом обратно. Гонка заканчивается на той же поляне, где началась. Всадников встречают гиканьем и криками, похожими на вопли обезумевших койотов.

Воин со шрамом легко побеждает. Похоже, это было предсказуемо, хотя другие всадники и ставившие на них зрители явно расстроены и злятся. Магвич оказывается в числе тех, кто проиграл лошадь. Он требует провести еще одну гонку, но на него никто не обращает внимания, и его пони уводят соплеменники воина со шрамом. Все начинают делать новые ставки, а я тем временем приближаюсь к ликующему победителю. Он замечает меня и наклоняет голову набок. Разговоры вокруг него стихают. Все удивлены моим присутствием: я давно должен был уехать. На меня все пялятся. Я не рассчитывал на подобное, надеясь, что мне удастся провести переговоры без лишнего шума. Но я не отступаю и веду за собой саврасого, приближаясь к воину со шрамом и глядя прямо на него.

– Хочешь посоревноваться, пани даипо? – спрашивает он.

Ему известно, кто я такой. Думаю, им всем известно. Если кто-то из присутствующих и не видел, что произошло на совете, то наверняка слышал.

– Нет, – отвечаю я, останавливаясь перед ним.

Воин хмурится:

– Нет?

– Мне нужны… – Я вдруг понимаю, что не знаю, как сказать «рисунки» на шошонском. – Мне нужны лица на бумаге, которые отдал тебе Магвич.

При звуке его имени в толпе поднимается бормотание, как будто мои слова повторяют, и я знаю, что сам напрашиваюсь на неприятности.

– У тебя есть Многоликая Женщина, – говорит воин со шрамом. – Тебе не нужны ее рисунки.

– Это лица ее родных. Ее родные умерли.

Он молчит, задумавшись. Потом отворачивается, жестом показывая, чтобы я подождал, и через несколько секунд возвращается с сумочкой Наоми. Воин открывает ее и достает стопку листков. С верхнего на меня смотрит Уинифред Мэй, и меня переполняет внезапная грусть.

– Я не хочу отдавать их тебе, – говорит он.

В его голосе нет никакой враждебности, и никто не смеется. Воин просто сказал правду: он не хочет расставаться с рисунками.

– Их много, – хрипло возражаю я, сдерживая чувства. – Мне нужны только некоторые.

Тот кивает, соглашаясь. Я достаю из сумки кисет табака и показываю на портрет Уинифред.

– Вот этот мне нужен.

Воин хмурится, задумавшись на мгновение, но потом кивает, и я отдаю ему табак, а он мне – верхний рисунок. Под ним оказывается портрет Уоррена – задумчивое и усталое лицо с налипшими на лоб волосами и взглядом, устремленным в неведомые дали, которых ему не суждено достичь.

– Этот мне тоже нужен, – говорю я, доставая бусины.

Воин со шрамом поджимает губы, рассматривая рисунок, но и его отдает, забирая плату. Я меняю ленту на набросок лица Уильяма и платок на портрет смеющегося Уэбба, после чего у меня больше ничего не остается. Стопка драгоценных рисунков остается в руках воина. Тот убирает их в сумочку и закрывает ее.

– Я отдам тебе саврасого за все рисунки, – предлагаю я.

Торговаться я не умею. Мне слишком нужны эти портреты, и он это знает. Воин с одобрением смотрит на саврасого, но качает головой:

– Конь хорош, но мне не нужна еще одна лошадь. Я выиграл много лошадей. Пятьдесят лошадей. Вахатехве всегда побеждает!

На последних словах он переходит на крик, раззадоривая толпу. Одни гикают, другие шипят.

– Я тебя обскачу, Вахатехве! – кричит кто-то в ответ.

Это Магвич, уже на новом коне.

– Я тебя десять раз обскакал, Магвич. У тебя так лошадей не останется. Кто-нибудь еще попробует меня обогнать?

Он ждет, вскинув руки и бросая всем вызов, но никто не отвечает. Воин смеется, пожимая плечами.

– Никто больше не хочет со мной состязаться. Вахатехве всегда побеждает.

– Я попробую тебя обогнать, – вызываюсь я. Толпа вокруг оживляется. – Если обгоню, отдашь мне рисунки Многоликой Женщины.

– Я буду состязаться с вами обоими! – вопит Магвич. – Если обгоню, заберу женщину и своих лошадей.