Потерянные слова

Мистер Митчелл посмотрел на папу. Тот пожал плечами и улыбнулся.

— Когда ты вырастешь, Эсме, я думаю, ты сможешь делать все, что захочешь, — ответил мистер Митчелл.

— Хочу стать лексикографом.

— Ну что же, это хорошее начало, — сказал мистер Митчелл, указывая на листочки.

В Скрипторий вошли мистер Мейлинг и мистер Балк, обсуждая слово, о котором они спорили накануне. Потом пришел доктор Мюррей в черной широкой мантии. Я переводила взгляд с одного мужчины на другого и старалась определить их возраст по цвету и длине бород. У папы и мистера Митчелла они были короткими и темными, а у доктора Мюррея седеющая борода доходила до верхней пуговицы жилета. Длина бород мистера Мейлинга и мистера Балка была средней. Раз они все уже пришли, мне пора исчезнуть. Я залезла под стол и стала ждать падающие листочки. Очень хотелось, чтобы меня нашло еще одно слово. Но этого не случилось. Впрочем, когда папа отправил меня к Лиззи, мои карманы не были пустыми.

— Еще один секрет, — сказала я, показав Лиззи маленький листочек.

— Можно ли мне разрешать тебе выносить секреты из Скриппи?

— Папа сказал, что это дубликат. Там есть еще один такой же листок.

— Что тут написано?

— Что ты должна прислуживать, а я — вышивать, пока какой-нибудь джентльмен не захочет на мне жениться.

— Правда? Тут так написано?

— Наверное.

— Тогда мне нужно научить тебя вышивать.

— Спасибо, Лиззи, не надо, — ответила я. — Мистер Митчелл сказал, что я смогу стать лексикографом.

В последующие дни я, как обычно, помогала папе разбирать почту, а затем залезала под стол и ждала падающих слов. Но когда они падали, их сразу же подбирал кто-то из помощников. Через несколько дней я забыла, что нужно поджидать слова, а через пару месяцев забыла и о сундуке под кроватью Лиззи.

Апрель 1888

— Туфли? — спросил папа.

— Блестят, — ответила я.

— Чулки?

— Подтянуты.

— Платье?

— Чуть-чуть короткое.

— И узкое?

— Нет, в самый раз.

— Уф! — сказал папа, вытирая лоб.

Он посмотрел на мои волосы.

— Откуда их столько взялось? — пробормотал он, приглаживая мою шевелюру своими большими неуклюжими руками. Рыжие кудри скользили у него между пальцев, и он пытался их поймать, но у него все равно ничего не получалось: только зацепит одну прядь, другая выскочит. Я стала хихикать, и папа развел руками.

Из-за моих волос мы опаздывали, но папа сказал, что сейчас так модно. Когда я спросила, что значит «модно», он объяснил, что это важно для одних и совершенно не волнует других и что это относится ко всему — от шляп и обоев до опозданий на праздники.

— Нам нравится быть модными? — спросила я.

— Нет, не очень.

— Тогда нам лучше поспешить, — я взяла его за руку, и мы помчались по улице. Немного запыхавшись, мы прибежали в Саннисайд уже через десять минут.

Парадные ворота были украшены буквами А и B разных форм и цветов. На прошлой неделе я часами раскрашивала свои буквы и теперь была рада видеть их среди тех, которые разукрасили дети доктора Мюррея.

— Мистер Митчелл пришел. А он модный? — спросила я.

— Ничуть, — папа протянул ему руку, когда тот приблизился.

— Сегодня большой праздник, — сказал он папе.

— Да, долгожданный.

Мистер Митчелл опустился на колени, и мы оказались с ним лицом к лицу. Сегодня он нанес достаточно масла для волос, чтобы они правильно лежали.

— С днем рождения, Эсме!

— Спасибо, мистер Митчелл.

— Сколько тебе исполнилось?

— Шесть лет. Я знаю, что этот праздник не для меня — он в честь букв А и В, — но папа сказал, что мне можно съесть два куска торта.

— Все верно, — он достал маленький сверток из кармана и протянул его мне. — Что за праздник без подарков? Это тебе, юная леди! Возможно, ты будешь раскрашивать ими букву С перед своим следующим днем рождения.

В свертке была маленькая коробочка цветных карандашей, и я улыбнулась мистеру Митчеллу. Когда он вставал, я посмотрела на его ноги. Один носок у него был черный, а другой — зеленый.

Под ясенем накрыли длинный стол, и выглядел он так, как я себе и представляла: белая скатерть, тарелки с едой и стеклянная чаша с пуншем. С ветвей ясеня свисали цветные ленты, и людей было больше, чем я смогла сосчитать. «Никто не захотел быть модным», — подумала я.

Недалеко от стола младшие сыновья доктора Мюррея играли в салки, а девочки прыгали через веревку. Если бы я подошла, меня бы тоже пригласили играть — они всегда так делали, — но веревку я держала неуклюже, а во время прыжков все время сбивалась с ритма. Они бы меня подбодрили, и я бы попробовала еще раз. Но разве приятно прыгать через веревку, если ее постоянно кто-то задевает? Я смотрела, как Хильда и Этельвин крутили ее в такт считалочке. Росфрит и Элси держались за руки и прыгали все быстрее и быстрее, подстраиваясь под нарастающую скорость сестер. Росфрит было четыре года, а Элси была всего лишь на несколько месяцев старше меня. Их белокурые косы летали вверх-вниз, словно крылья. За все время, что я наблюдала за девочками, они ни разу не сбились с ритма. Я дотронулась до своих волос и поняла, что заплетенная папой коса распустилась.

— Подожди здесь, — велел папа.