Потерянный город Обезьяньего бога

– Думаю, эти животные никогда не видели человека, – заключил он.

Все три сасовца имели нелепый вид в своих капюшонах и лицевых сетках, защищавших от насекомых: это одеяние прикрывало их с ног до головы.

– Это и в самом деле необходимо? – спросил я.

– Я дважды перенес лихорадку денге[48], – сказал Вуди и выдал потрясающе живописный рассказ об этой болезни, которая во второй раз чуть не убила его. Как он пояснил, ее называют еще костоломной лихорадкой: боль так сильна, что кажется, будто у вас ломаются кости. Когда он закончил, я заметил, что слушатели поливают себя репеллентом, и последовал их примеру. С приближением ночи стали появляться москиты – в большом количестве. Они меньше комаров, напоминают белых мотыльков, парящих в свете лампы, и настолько невелики, что не производят никаких звуков; вы не чувствуете, как они кусают вас, чего нельзя сказать о комарах. Москитов с каждой минутой становилось все больше и больше.

Я горел желанием записать услышанные истории и поэтому поспешил к своему гамаку за блокнотом. Моя новая наголовная лампа не работала, и Хуан Карлос дал мне фонарик с динамо-машинкой. Дорогу к гамаку я нашел без труда, но на обратном пути, в темноте, все выглядело иначе. Я остановился. Со всех сторон была густая растительность, и я понял, что сошел с тропинки. Ночной дождевой лес был насыщен звуками, раздававшимися в густом, сладковатом воздухе, листва окружала меня стеной. И без того неяркий луч фонарика постепенно угасал. Я лихорадочно стал жать на ручку, чтобы подзарядить фонарик, – на это ушла минута. Потом я неторопливо повел лучом по земле в поисках следов в лесной подстилке или порубленных мной днем растений.

Мне показалось, что я нашел тропинку, и я двинулся в этом направлении, шагая быстро, с растущим облегчением раздвигая кустарник, – и вдруг уперся в огромный древесный ствол. Такого дерева я прежде не видел. Сбившись с дороги, я еще больше углубился в джунгли. Пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание и дать сердцу успокоиться. Я не слышал голосов своих коллег, не видел света их лампы. Я подумал, не позвать ли Вуди, чтобы он выручил меня, но затем решил не выставлять себя идиотом в самом начале экспедиции. Внимательно осмотрев землю и несколько раз нажав на ручку фонаря, чтобы прибавить яркость, я наконец обнаружил свои правильные следы и пошел по ним, наклоняясь и вглядываясь в подстилку, делая новый шаг только после того, как находил очередной знак или углубление в подстилке. Несколько минут спустя я увидел свежесрезанный лист и ветку, выделявшую сок, потом еще несколько. Я вернулся на тропинку.

Ориентируясь по листьям и стеблям, словно по хлебным крошкам, я проследовал в центр лагеря, где с радостью увидел гамак Карлоса. Вздохнув с облегчением, я обошел гамак, просвечивая стену леса в поисках тропинки, способной вывести меня туда, где сидят и разговаривают остальные члены группы. Вскоре я услышал приглушенные голоса и увидел свет кемпингового фонаря в просветах между листвой.

Обходя гамак Хуана Карлоса во второй раз, я замер при виде огромной змеи, которая свернулась на земле сбоку от гамака, в трех футах от меня. Не заметить змею было невозможно – она резко отличалась от предметов в камуфляжной окраске. Даже в тусклом луче фонарика она, казалось, излучала свет; рисунок на чешуйчатой спине переливался на фоне окружающей темноты, горели глаза – две яркие точки. Змея смотрела на меня, приготовившись к атаке. Голова раскачивалась назад-вперед, язык то высовывался из пасти, то втягивался назад. Я уже два раза прошел мимо змеи. Луч фонарика, который начал тускнеть, казалось, загипнотизировал ее. Я быстро увеличил яркость.

Я медленно отступил на безопасную дистанцию, которая, по моим прикидкам, составляла шесть футов, – некоторые змеи при атаке преодолевают расстояние, равное длине их тела. Я не единожды сталкивался с ядовитыми змеями, которые несколько раз пытались напасть на меня, причем в одном случае атака чуть не увенчалась успехом – я выставил вперед ногу, и гремучая змея ударилась о подошву моего ботинка. Но я еще никогда не видел такой змеи: в полной готовности, абсолютно сосредоточенной, предельно целеустремленной. Если бы она решила атаковать, я был бы обречен.

– Эй, ребята! – крикнул я, сдерживая дрожь в голосе. – Тут гигантская змея.

– Отступайте прочь и не сводите с нее луча, – велел Вуди.

Змея не шевелилась, устремив на меня свой взгляд. На лес спустилась тишина. Через несколько секунд появился Вуди, а за ним и остальные; наголовные фонари подпрыгивали в темноте.

– Господи Иисусе, – раздался чей-то громкий голос.

– Не подходите, – спокойно сказал Вуди. – Направьте на нее свет. Это копьеголовая.

Он вытащил мачете из ножен, сделал несколько ударов – и росшее поблизости деревце превратилось в семифутовую палку с узким раздваивающимся концом.

– Я ее унесу.