Потерянный ребенок

– Где ты была, дорогая? – В его теплых словах слышалось напряжение. Тед кусал губы, и под его глазами были темные круги.

– Ох, мне так жаль, Тед, все в порядке? Ребекка сильно расстроилась, когда я не пришла вчера ночью?

– Даже не вполовину моего, – с усилием улыбнулся Тед.

– Где она?

Гарриет проскользнула мимо него и бросилась на кухню. Ее не было всего сутки, но погром в кухне ясно давал понять, как многое изменилось за это время. Повсюду лежали грязные кастрюли и сковородки, раковина была переполнена тарелками, детские игрушки валялись в каждом углу, весь пол был в грязи и сене.

– С ней все в порядке. Они играют в комнате Харви. Мне нужно было выйти на рассвете – мы сегодня делаем ограду на утесе. Но что стряслось? Ты говорила, что вернешься не позднее пяти вечера.

– У меня были кое-какие дела, и они заняли больше времени, чем я рассчитывала. – Гарриет обернулась и почувствовала, что от Теда пахнет виски.

– Какие это дела? Я за тебя переживал.

– Я не могу сказать тебе, Тед. Мне больно это говорить, но я правда не могу. Тебе нужно довериться мне. Иди на работу, а я принесу вам всем обед сразу после полудня.

– Я имею право знать, пока ты живешь и работаешь в моем доме. Сэм Коннорс сказал, что видел, как ты заходила в полицейский участок.

– Пожалуйста, Тед, давай не будем об этом. Я почти не спала. Я просто хочу увидеть мою малышку и прибраться здесь.

Она отвернулась и позвала дочь, а Тед так и остался стоять на месте, держа руки на поясе и провожая ее взглядом.

Гарриет обежала дом, зовя Ребекку по имени, но ответа все не было. Тогда она начала подниматься по лестнице, перешагивая через ступеньку. Она начинала паниковать. Где же могла быть ее дочь? Она хотела поскорее увидеть ее и обнять, чувствуя, как к ней снова приливают силы.

– Ребекка! Выходи же!

Наконец в ужасной тишине полупустого дома ей послышалось слабое хихиканье, и Гарриет обнаружила, что оба ребенка, взъерошенные, кудрявые, прячутся за занавесками. Она протянула руки к дочери, и прелестная малышка бросилась в ее объятья. Гарриет вдохнула ее аромат – она пахла весной.

– Солнышко, я так соскучилась, – сказала она дрожащим голосом. – Ты играла сегодня утром на улице?

Ребекка подняла голову, и Гарриет увидела, что ее глаза наполнились слезами.

– Вчера вечером мы кормили овечку, у которой умерла мама. У нее теперь нет мамы, и нам нужно кормить ее молоком из бутылочки.

– Ах, милая, не плачь. Уверена, с ней все будет хорошо. – Ребекка крепко сжала ручки дочери.

– Но кто же ей теперь будет читать сказку перед сном?

Гарриет обняла ладонями ее лицо.

– Это можешь делать ты, родная. Она живет в сарае? – Она перевела взгляд на Харви, и мальчик кивнул. – Мы будем за ней хорошо ухаживать, и она вырастет большой и счастливой.

– Но она же будет знать, что я не ее настоящая мама. Она будет всегда о ней скучать, – сказала Ребекка и захныкала.

Гарриет видела, что девочка совсем не выспалась. Если вчера вечером Теду пришлось разбираться с лисой, которая напала на одну из овец в поле, то дети, скорее всего, уснули совсем поздно, уже за полночь, подумала она.

– Пойдем поиграем в «Сивью»? И может, потом вы немножко поспите? Я могу приготовить обед для рабочих там, а то я еще сегодня не успела ни умыться, ни переодеться. – Ей нужно было вернуться домой, почувствовать себя в безопасности, подумать. На ферме можно было прибраться и позже.

Дети закивали головами, и она, захватив хлеб и сыр из кладовой, повела их через кукурузное поле и по тропинке вдоль утеса к дому.

Пока дети скакали по тропинке, Гарриет едва плелась позади, практически падая от усталости. Морской вид заставлял ее мысленно возвращаться к той ночи, когда она нашла Ребекку. Она посмотрела в сторону бухты и представила себе, как пять лет назад брела там под завывание ветра; она все еще помнила, как дождь хлестал ее по лицу, как сердце ее переполнялось отчаянием, как она вдруг услышала вдалеке детский плач.

Она остановилась на краю утеса и еще раз посмотрела на море, туда, где, по заверениям журналистов, нашли тело женщины – другой женщины.

Сесилия была жива, хотя Гарриет и казалось до сих пор, что это был всего лишь сон. Волнами ее вынесло обратно на берег, где вскоре ее нашел незнакомец, который возвращался домой из паба. Он передал ее Чарльзу, которому хватило жестокости бросить ее в лечебницу и приговорить ее к жизни взаперти до тех пор, пока ему не заблагорассудится выпустить ее. Едва живая, Сесилия лежала тогда на ледяном ветру в той самой бухте, на которую смотрела сейчас Гарриет, – всего в километре от места, где они с Тедом вместе грели девочку у камина и отпаивали виски, пытаясь спасти ее жизнь.

Боль всех несчастий и унижений, через которые пришлось пройти Сесилии, пронзила ее, и Гарриет согнулась, отплевываясь желчью. Пытаясь прийти в себя, она всей грудью вдохнула морской воздух. Послышался шорох гальки, и рядом, словно молния, появилась Ребекка.

– Что случилось, мамочка?

– Все хорошо, дорогая… Просто животик болит немного. Пойдем скорее в дом. – Ей нужно было поскорее найти дневник, поведать ему все и забыть об этом навсегда.