Потерянный снег

Небо было пасмурным. На фоне этого неба тёмно-серое здание одного из корпусов тюрьмы выглядело по-настоящему отталкивающе. Мне было не известно его предназначение, я просто смотрел на него через решётку окна в камере ожидания. Вместе со мной сюда привели двух румын. Один из них сидел на стуле, второй ходил взад и вперёд весь на нервах. Они переговаривались между собой, создавая впечатление, будто они не просто знакомые, но ещё и сообщники. Один из них обратился ко мне:

– Ты какими судьбами здесь?

Я попытался объяснить, но толком нам поговорить так и не удалось – итальянского я не знал. Это впоследствии благодаря помощи молдаванина Жени я узнал, что они попались за воровство, и вообще, как показало время, они хорошие ребята. Один из них, тот, которого звали Флорин, услышав, за какие деньги я предпринял всю эту авантюру, дал мне кличку «Crazy».

В дверь заглянул охранник.

– Лунд!

Меня провели в кабинет. В маленькой комнате меня ждали трое. Молодые женщина-адвокат с её коллегой, мужчиной лет 30-ти, и неприглядный господин, которому было около пятидесяти. Шатенка оказалась моим адвокатом, выделенным мне от государства. Оно же им за работу и платит. Как правило, это молодые неопытные юристы. И что самое страшное, если адвокаты из частной конторы, как правило, «потеют» для клиента (особенно при щедрой оплате), то юристы от государства не испытывают к тебе почти никогда настоящего интереса. И эти двое не были исключением: не нужно было быть экстрасенсом, чтобы понять: я для них лишь очередная работа, задание, а не 18-летний растерянный парень, загремевший в тюрьму.

Пожилой мужчина, оказавшийся со мной по одну сторону стола, был переводчиком. Они представились и объяснили мне в двух словах, каково моё положение. Профессионализм как юристов, так и переводчика у меня вызвал сомнения: от тона девушки в неприглядном помещении похолодало, а переводчик говорил с невообразимым акцентом, выдавливая каждое слово с неописуемым трудом.

– Вы выбрали правильную стратегию, – заверила меня адвокат, – вы сразу же пошли на сотрудничество со следствием. Полагаю, что нужно продолжать двигаться в этом направлении для получения положительных результатов.

Особого доверия она у меня не вызывала, но пока я решил поступать именно так.

После этого недолгого разговора мы переместились в соседний кабинет, где нас ожидала, как я понял, прокурор со своей секретаршей. Её отношение к моей персоне было ещё хуже, чем у моей «защитницы»: в её тоне была толика высокомерия, как будто я был человеком второсортным, неполноценным, неправильным.

Допрос оказался процедурой нудной. Я рассказал всё, что знал, до последнего имени, малейшей детали. Я сдался, мне было больше нечего и незачем скрывать. Они слушали, записывали, но не выказывали особого интереса к моим словам. Было заметно, что ничего нового они от меня не узнали.

После допроса адвокат спросила, было ли у меня желание работать с ней или у меня в планах было нанять частного адвоката. Я по возможности вежливо через переводчика отказался от её услуг, и мы попрощались.

Оказавшись в своей камере, я лежал в вечерних сумерках на койке. До фильма по крохотному телевизору мне не было никакого дела. Желтоватый ядовитый свет коридорных ламп просунул нос между решёток двери. Я затянулся – кончик зажженной сигареты на несколько мгновений вспыхнул ярче. Затем раскрыл рот, не выдыхая, позволил серому дыму свободно выбраться наружу. Неторопливыми извивающимися змейками сгоревший табак улетал ввысь, чтобы рассеяться в воздухе, как рассеивалась моя надежда на скорое освобождение.

8

Я проснулся от глухого стука буханок булки о стол. Приподнялся и увидел рабочего кухни, который тянулся через решётку двери, заполняя стол зелёными яблоками, как корабли заполняют юг Италии африканскими беженцами. Выждав, пока он закончит свою работу, встал, умылся и принялся за завтрак. Молоко, остывший кофе и булка. Булка, пусть и отличалась жёсткой коркой, внутри была нежная и очень даже вкусная. Сегодня я завтракаю один: мои соседи-марокканцы на утренней прогулке. Сегодня мой двенадцатый день в тюрьме. Я начинаю наконец потихоньку приходить в себя и осознавать обстановку. Правда, лучше мне от этого не становится, отнюдь. Мой разум практически полностью отсутствует: он ещё не согласился признать действительность такой, какая она есть. Я мысленно нахожусь дома, в Таллине, там я засыпаю, там я провожу ночи, чтобы наутро проснуться в этой крохотной камере. День за днём. Но это ещё ничего. Настоящее испытание для моего мыслительного аппарата ещё впереди.

Сегодня я решил после обеда размять ноги. И тут мне на 12-тый день встретился своеобразный персонаж.