Потерянный снег

«Привет, Настёна!

Уже когда издалека узнал твой почерк на конверте в руках охранника, чуть ли не заплясал от радости. Ты – единственный человек из класса, который мне пишет, и я это ценю.

Знаешь, я перешёл в другую камеру. Здесь я чувствую себя лучше благодаря обществу молдаванина Руслана. Третьим в камере – румынский цыган. Он не буйный, но с ним очень сложно найти общий язык. Никогда не забуду, как он жарил себе мясо, скребя металлической вилкой и без того исцарапанную сковороду. А когда она брызгала маслом, он отскакивал от неё, напоминая мне пещерного человека, отпрянувшего от стреляющего искрами костра.

А ещё я в прошлое воскресенье в первый раз сходил в тюремную церковь. Здесь вообще при желании можно писать просьбы, чтобы встретиться со священником, как я недавно узнал, даже с православным. Ну, так вот, сходил я на службу, больше из любопытства и желания встретить знакомых, которых судьба завела в другие секции. Мне стоило огромных усилий понять то, что говорил священник. У меня сложилось впечатление, что слова у него застревали и путались в его длиннющей бороде. Я чуть не помер со скуки.

Что касается моего положения в целом, то пока хороших новостей нет. Адвокат, правда, не теряет надежду и мне советует не падать духом.

В твоём последнем письме ты нарисовала солнышко, зелёную травку и красные цветы – всё как здесь: ослепляющее солнце, стриженая трава газона и красные редкие маки, торчащие из-под серых стен. Как ты угадала?

Твой итальянский друг,

Дима»

Я дописал последнюю строку и отложил ручку. Было поздно – все по постелям. Мимо нашей камеры на тележке охранники провезли итальянца. Кажется, он спал. С тех пор, как его привели в нашу секцию, он всегда спал. Его везли на тележке, потому что он не был в состоянии встать или даже проснуться. Он ушёл далеко в свои сновидения, далеко от этой реальности. Реальности, в которой его, может, кто-то недолюбил, в которой он, может, что-то недопонял, недоучил, недохотел. Его увезли на тележке, потому что он спал. С тех пор о нём никто ничего не знал.

13

– Come stai?27 Ну как ты, Дмитрий? Итальянский уже выучил?

– S`i, qualcosina ho imparato gi`a28

– Ну, вот, уже скоро лучше меня будешь по-итальянски разговаривать. Lo so che sei un ragazzo intellegente29

Адвокат понизил голос и облокотился на спинку стула. На нём был лёгкий бежевый костюм, светлая рубашка и галстук под цвет. Он умел одеваться со вкусом. При этом было заметно, что на одежде он не зацикливается: это угадывалось по толике небрежности, простоты, которыми была «приправлена» его манера держаться.

– Ты уверен, что у тебя всё в порядке? По лицу не скажешь.

– Сплю плохо…

– Точно всё хорошо? Ты же знаешь, что можешь мне доверять.

На этот раз я нутром ощутил, как он пытается заглянуть мне в душу. Что-то очень беспокоило его. Я не понял, что именно так его волновало, пока он сам не разъяснил. Оказалось, что он параллельно вёл дело ещё одного молодого человека вроде меня. Только тому парню повезло куда меньше. Когда адвокат сказал с суровой сухостью в голосе, что этого молодого парня отпетушили, у меня всё внутри сжалось… Адвокат отсканировал до малейшего движения и взгляда мою реакцию. Убедившись для себя, что сия участь меня миновала, продолжил:

– Ну, ладно. – Он достал из портфеля какой-то документ. – Я хочу подать заявление в Tribunale della Libert`a30, чтобы просить о твоём досрочном освобождении. Свободу нам, скорее всего, не дадут, но я хочу пощупать почву. Хочу понять, как конкретно настроен прокурор. Мне нужна эта ясность, чтобы ничего не упустить.