Потерявшая разум. Откровенная история нейроученого о болезни, надежде и возвращении

Что творится на работе? Почему сотрудники не могут сделать все как положено, что с ними случилось? Вечно я должна исправлять чьи-то ошибки! И Мирек не лучше. Все делает не так. И сколько ему ни тверди, как правильно, все равно продолжает все портить. Просто невероятно.

Я осыпала его придирками.

– Почему ты положил салфетку сюда, а не туда? Это же глупо! – говорила я, готовя ужин. Или: – Ну что ты расселся? Неужели не видишь, что мне нужна помощь?

Каждый раз, когда я на него набрасывалась, он мягко просил меня успокоиться. Я этого терпеть не могла – он казался мне глупым и слабым. В итоге я только еще больше злилась.

Почему Мирек стал каким-то нытиком? Что с ним?

Он беспокоился о моем здоровье, постоянно спрашивал, не нужно ли мне чего-нибудь, уговаривал заняться тем, что мне нравится, – побегать или прокатиться на велосипеде. Это выводило меня из себя. Все чаще и чаще я избегала встречаться с ним взглядом. Мне было все равно, заденет это его или нет, что он подумает или почувствует. Мне было плевать, что происходит у него на работе или где-то еще. Я должна была сосредоточиться на более серьезных вещах.

Что мне съесть на завтрак? Все ли приборы на столе? Мирек опять куда-то засунул вилки так, что не найдешь! Почему он так со мной обращается? Где соль? Что же я собиралась приготовить на ужин? Не могу вспомнить. Надо же, впервые в жизни что-то забыла. Это реально меня беспокоит. А где Мирек?

Близкие, напуганные моим эгоизмом и вспышками гнева, ходили на цыпочках. И, когда я не слышала, делились друг с другом опасениями. Много позже я узнала, как Мирек звонил из своего кабинета наверху Касе и рассказывал ей, что ему со мной очень сложно, что его жизнь превратилась в каждодневную борьбу. Она слышала, что он с трудом сдерживает слезы.

Моя семья понимала, что я больше не та, кого они знали раньше. Я превратилась в злобную, придирчивую, эгоистичную версию самой себя. Черты моего характера не изменились, но оказались непомерно преувеличены, как на карикатуре.

Однако мое поведение было не настолько странным, чтобы близкие подняли тревогу и забеспокоились о моем здоровье. Я всегда говорила то, что думаю, – чаще, чем кто-либо в семье, все к этому привыкли. Все согласились, что мои опасения по поводу состава пестицидов не лишены смысла. Химикаты ведь и правда могут быть опасны для здоровья, так что я сорвалась на парня из службы борьбы с вредителями не совсем на ровном месте.

Так что мое неадекватное поведение продолжало беспрепятственно набирать обороты. А я, со своей стороны, не понимала, что что-то не так. Мозг работал неправильно, и я концентрировалась исключительно на собственных потребностях и не обращала внимания на признаки серьезных нарушений.

Меня беспокоило только одно – четвертый этап терапии. Я должна была закончить лечение во что бы то ни стало, даже если мне пришлось бы самой вести машину до больницы. Или пройти эти тридцать километров пешком, подползти к капельнице и самостоятельно ввести иглу в вену. Я была на все это готова. Чего бы мне это ни стоило.

6 В потемках

Я проводила на работе так же много времени, как и до постановки диагноза. И вела себя так, будто ничего не случилось: рецензировала научные публикации, управляла большим коллективом, разрабатывала детальные планы по развитию Банка мозга. Мы продолжали собирать образцы мозга умерших и активней налаживать сотрудничество с коллегами по всей стране, чтобы иметь возможность быстрее реагировать на запросы – их количество росло, так как наш Банк мозга становился все более известным. Я убедила начальство в том, что все уже в порядке, и рассылала бодрые письма с темой «Я себя отлично чувствую!».

И я действительно чувствовала себя прекрасно! С оптимизмом смотрела в будущее и надеялась победить рак. С началом иммунотерапии сил у меня поубавилось, но все же их вполне хватало на полный рабочий день, а при необходимости мне удавалось мобилизовать энергию на новый проект или совещание. Я была уверена, что прекрасно со всем справляюсь, несмотря на опухоли в мозге.

Но, конечно, это было не так.