Потерявшая разум. Откровенная история нейроученого о болезни, надежде и возвращении

И тут впереди я увидела Мирека. Его велосипед был прислонен к дереву, а сам он стоял на обочине с полным пакетом грибов и, улыбаясь, махал нам. Закрепив велосипед на крыше машины, он залез внутрь вместе со своей добычей. Сначала он не понял, в каком я состоянии.

– Вы только посмотрите на это! – радостно воскликнул он.

Я не собиралась ни на что смотреть. Мне хотелось вышвырнуть все эти лисички в окно.

– Мне нужно поесть! – рявкнула я. Мирек потрясенно на меня посмотрел.

Кася предложила повести машину, и я пересела на пассажирское сиденье, слишком уставшая, чтобы спорить. В гнетущей тишине мы добрались до места для пикника, где встретились с Витеком и Шайенн. Пока они раскладывали скатерть и доставали сэндвичи, фрукты и злаковые батончики, я продолжала кипеть от злости. Мы ели быстро и почти не разговаривали – моя необъяснимая ярость действовала всем на нервы. После еды мне стало немного легче, но я все еще чувствовала себя изможденной и злой на весь белый свет.

Когда мы вернулись домой, Витек пошел мыть лисички, а я поднялась наверх подремать.

Через час я проснулась и спустилась в кухню готовить ужин. С каждым днем готовить становилось все сложнее, но в тот день я вообще не могла понять, что делать. Не помнила даже самых простых вещей.

– Где кастрюли? Где ложки? – ворчала я. – Куда все подевалось?

Я ничего не могла найти! Они все переставили без моего ведома! Я в бешенстве открывала и закрывала ящики и хлопала дверцами.

Все не так, все переделано! За что они так со мной?!

В конце концов я нашла все необходимое, но простейший рецепт, по которому я готовила сотни раз, вдруг превратился в заковыристое математическое уравнение.

Я пыталась вспомнить, какие продукты мне нужны, и понять, где они хранятся. Но это было неимоверно трудно! Я заводилась все сильнее, чертыхалась и громыхала шкафами. Мирек заглянул на кухню и предложил помочь.

– Нет! – заорала я. – Я сама сделаю ужин! Я всегда готовлю ужин! Я не перестану этим заниматься лишь потому, что вы всё здесь переставили!

Мы с Касей уплетаем омлет с лисичками на следующий день после той злосчастной поездки

Мне удалось состряпать какое-то непонятное варево, которое они из приличия съели. Все были напряжены, ужинали молча, и остаток вечера я почти ни с кем не разговаривала. А если что и говорила, то это опять были сплошные претензии.

Я с трудом справлялась с простейшими задачами, но рвалась вперед, особенно в том, что касалось моего любимого спорта. Я ни в какую не хотела менять свои привычки и отказываться от тренировок. Ведь такое бы означало, что я не в порядке и признаю это. И напротив – изнурительные занятия спортом доказали бы, что я могу преодолеть любые препятствия и победить даже такого врага, как рак мозга.

Но эти представления о собственной мощи и силе были всего лишь иллюзией, порожденной большими дозами стероидов и моим прирожденным стремлением выжить во что бы то ни стало.

Я чувствовала себя лучше, но префронтальная кора моего мозга не работала как положено. Всего несколько дней назад она была сдавлена и прижата к внутренней стороне черепа из-за отека и воспаления. Если бы не высокие дозы стероидов, которые мне назначили в отделении неотложной помощи, в префронтальной коре могли бы произойти необратимые изменения и я бы навсегда потеряла способность критически оценивать происходящее и проявлять эмпатию, а также многие социальные навыки и черты, свойственные моей личности. Если бы мы вовремя не заметили отек, то мог бы пострадать мозговой ствол, и тогда я бы умерла от остановки сердца и дыхания.

Из-за того, что работа лобной доли была по-прежнему нарушена, мозг не мог адекватно реагировать на сложные, требующие усилий задачи. В то утро, до того, как мы поехали в парк, в знакомой домашней обстановке я вела себя нормально. И это заставило всех нас поверить, что со мной все в порядке – в особенности когда я уверяла, что вполне могу прогуляться по лесу в одиночку.

Но, пройдя 12 километров, я очень устала и проголодалась. После двух с половиной часов быстрой ходьбы мой истощенный, обессиленный мозг почти ни с чем не справлялся и перешел в режим выживания. Он отказывался работать, когда требовалось разобраться с чем-то хоть немного сложным: найти телефон Мирека, позвонить ему, осознать необходимость приехать за ним, восстановить в памяти, где он находится, понять, что дорога круговая, вспомнить направление одностороннего движения. Поврежденный мозг оказался перегружен информацией, и нейронные связи, которые проходят внутри фронтальной коры и соединяют ее с другими областями мозга, были забиты, как дороги в час пик. В конце концов у меня отключилась способность к сложному мышлению. Мозг завис (слишком много запросов!) и начал игнорировать все, кроме самых базовых потребностей. «Отдохни, отдохни, отдохни, – твердил он мне. – Отдохни и поешь! Твоя жизнь под угрозой!»