Потолок одного героя

Прямо под ухом, а после что-то небольшое невероятно быстро проскочило у меня под мышкой. Дух-хозяин зашуршал. Он спустился, но сразу же вновь застучал каблуками по лестнице. Ухватил мой рукав и потащил.

— Человек, ишь ты, — донёсся пренебрежительный, полный раздражения голос.

Вновь спустившись, Фавоний первым делом бросил рулон в общую серую кучу. Пнул край со злостью, но тут же расправил.

— Всё я один!… Всё один.

Во тьме я задел носком что-то твёрдое. И услышал перезвон. Кажется, это был коровий медный колокольчик. Взгляд вновь вернулся к «очагу». Теперь я точно знал, что это он.

Я видел.

Аромат говядины и птицы… Мне очень сильно хотелось есть.

— … И не сутулься!.. Ишь ты!

XXI

Пос. Трува.

Восемнадцатый день седьмого месяца двадцать третьего года.

Я взял книгу. И не задумываясь отметил пару заминов на обложке. Чуть приоткрыл, вглядевшись в прошивку. Переплёт держал.

… Карандаша не было. За корешком должен был быть заложен карандаш. Им нужно было писать… Но его не было.

«И что теперь?»

— А где ты её прятал? — с плохо сдерживаемой угрозой. — Я ведь раз десять перерывал мешки.

— По соседям. Отдаёшь в качестве залога, а после возвращаешь.

— А…

— Пиши, — оборвала меня Эль.

— Чем⁈

Гратц только пожал плечами. Чуть поковырявшись, он достал из Моих вещей банку чернил. И перо.

Необыкновенно красивое: длинное, цветное и с завитком на конце.

— Пи-ши, — повторила Эль.

Я одарил «ногемсеранта» испепеляющим взглядом. Однако тот словно бы этого и не заметил.

— Я могу отправить записку Шалудину. Первому придворному волшебнику. Но раньше он не отвечал.

— Всё равно.

Нескольких листов не хватало.

Отрывали их явно в спешке, и действовали хоть как-нибудь.

— То есть… всё написанное… сразу будет отправлено? — как бы случайно уточнил Йозеф Гратц.

— Да.

— Это очень хорошо.

«…»

Я почувствовал, как кровь приливает к лицу. Как она стучит в висках.

— В коНЦе ВСЕ жИТЬ хоТЯТ, — произнёс Век гулко. — ВоОБЩЕ вСЕ.

— … Это правда?

— ДА.

Я облизал пересохшие губы:

— Ты ведь на бойне работал?

После недолгих размышлений мы решили выйти во двор.

Не без труда, я переставил наш пень в тень яблони. Поставил, примостился сверху, и спину упёр в растрескавшийся, начавший от времени «крошиться» верстак. Поставил чернила на посеревшую доску.

Взяв предложенное перо, я… оттянул завиток. Тот сыграл.

… Когда-то волшебник объяснял… Он упомянул, что карандаш нужен «лишь для удобства»… Хотя, на самом деле, я уже вовсе не был уверен, что этот аспект был озвучен.

Взгляд вновь остановился на кустах. Почему-то мне никак не удавалось забыть о них. Казалось, что оттуда вот-вот должен выскочить… кабан.

«Даже если его располовинить… в этих кустах зверь не поместится!.. Ну никак!»

— Не тяни, — оборвала наёмница.

Одно неловкое движенье — и сразу пятно. Большое. Без инструмента такое не вымарать.

Я присмотрелся к ярко-зелёному с желтизною перебору веток над головой. А после к синему и пушистому перу. Его конец оказался не оправлен.

— Отойди, — попросил я девушку. — Мне нужно подумать.

Эль кивнула.

Отсветы ходили по бумаге.

'Уважаемый Шалудин.

Я прошу у Вас прощенья.

Я помню, что обещал регулярно писать, но обстоятельства не позволили мне сделать это. Лишь в семнадцатый день седьмого месяца, находясь в посёлке Трува, я, наконец, сумел отыскать замену утерянному письменному инструменту…'

Перо размазывало. Мне нужно было его оправить… но я никогда не был хорош ни в чём подобном.

Если оставить так, инструмент, по крайней мере, можно было продать.

«Я не чувствую за собою права скрывать, а потому сообщаю: я встретил препятствие. Двинуться дальше пока что не представляется возможным, так как кабаны, порождение враждебной ворожбы, заполонили эти земли…».