Потом была победа

«Взгляну только… Одним глазком погляжу», — утешал себя Василий, ощущая, что проваливается он куда-то в тартарары и нет у него никаких сил, чтобы удержаться.

Может, скрипнула под ногой рассохшаяся половица, а может, и вовсе не спала Василиса-Васена. Едва колыхнулась ситцевая занавеска, как раздался навстречу ей ломающийся шепот:

— Ой, кто туточка?.. Ты, Вася?

— Я, — растерянно ответил Петухов и сделал еще шаг к кровати. — С караула вот сменился… Днем уйдем, а пол в сенцах не успел я доделать.

— Пол в сенцах, — протяжно сказала Васена, села на постели и чуть слышно засмеялась. — Пусть он хоть пять раз провалится, пол в сенцах.

Она сидела, близкая и теплая. Рот полуоткрыт. Глаза неразличимо темнели на лице. Руки без движения лежали поверх одеяла. Рубашка сбилась, и в вырезе молочно белела грудь. Дышала Васена коротко и часто.

Василию стало жарко. Будто сердце его, попусту стучавшее в груди, сейчас вырвалось на свободу, обдав теплом.

Петухов сделал еще шаг, и его встретили ожившие женские руки.

— Пришел, — вздохнула Васена. — Которую ночь тебя жду, али не догадывался. Истомилась по тебе, желанный ты мой!

Она притянула Василия и поцеловала в губы, погладила, как ребенка, по жестким волосам.

— Желанный ты мой…

Василий задохнулся, ощутив ее тело, губы, руки. Задохнулся и с головой кинулся в бездонный омут…

Пришел в себя, когда в окно ударило солнце. Бросило светлые лучи на смятую постель, на сбитые подушки, на скомканное одеяло. Обдало светом горячую и усталую Васену, лежавшую на его руке.

Осветило беспощадное солнце растелешенного Василия, и он испугался того, что случилось. Орехов мог каждую минуту возвратиться с караула. Сраму не оберешься! Надо же такому случиться! Не гадал, не думал… Эх, Василиса-Васена!..

Василий покосился на женщину, доверчиво прильнувшую к нему, поцеловал завиток возле уха и сказал, что надо вставать.

— Уже? — удивилась Васена и еще крепче прижалась к нему. — Погоди еще полчасика, погоди… Уйдешь ведь нынче, опять я одна… Погоди немножко, Васенька. Хоть несколько минуточек!

Просила она жалко и беспомощно. Будто корочку выпрашивала с голодухи. От этого Василию стало стыдно. Он высвободил руку и сел на кровати.

— Баловство у нас с тобой вышло, — глухо сказал он.

Васена уткнулась в подушку, и плечи ее задрожали. Плакала она беззвучно, не шевелясь лицом. Плакала одиноко, для себя.

— Чего ревешь-то? — Василию стало жаль эту сильную женщину.

Попользовался он ее бабьей слабостью, а теперь ее же и корить принялся. С другой стороны, ей тоже нельзя распускаться. Распустись, так со всех сторон кобели набегут. Тысячи их вон по дорогам шастают, каждый постоем может на ночь встать. В такое время женщине надо строгость соблюдать…

Палашка по бабьим статьям в подметки Васене не годится. Ни обнять, ни поцеловать с душой, с лаской не умеет. А все-таки обещался ей Василий, когда в жены брал. Обещался, а вот вышло, что слово свое нарушил…

— Не реви, — снова сказал Петухов и погладил Васену по плечам. — Может, еще замуж выйдешь.

— За кого? — приподнявшись на локте, спросила Васена. — За пень лесной или, может, за деда Харитона?.. Да и не нужен мне мужик. Думаешь, Вася, у меня стыда нет, гордости? Есть, а не пришел бы ты сегодня, сама бы к тебе пришла… Считаешь, что баловство, а для меня…

Васена замолчала. Вытерла глаза, оправила рубашку и привычным движением скрутила в жгут волосы. Ткнула в них гребень. Лицо ее стало спокойным и строгим. Глаза осуждающе глядели на Василия, а губы виновато и просяще кривились.

— Баловство, — горько повторила она. — А ежели я ребеночка хочу? Сына или дочку — все равно, лишь бы был со мной, моя кровинушка, мамой меня звал. Растила бы я его на радость… Ребеночка я, Вася, хочу.

Эти выдохнутые слова ударили в душу Василия надрывным криком женщины, которую осиротила война. Она ведь не много просила от жизни, не требовала несбыточного. Хотела лишь того простого и сокровенного, в чем ей отказывала судьба, отнимала распроклятая война. Маялась, терпела до крайности, а потом решилась взять то, что хотела, у встреченного солдата. Такого же, как она, молодого и сильного, такого же, как она, работящего и заботливого, простого, понятного ей до капельки.

— Как же он без отца-то вырастет? — растерянно спросил Василий.

— Вырастет, — уверенно и просто ответила Васена. — Мало ли на войне отцов полегло? Мильоны теперь без отцов остались. В такой куче и мой горести знать не будет. А касательно остального, так я своими руками пятерых без устаточку прокормлю… А ты говоришь — баловство!

Снова оказались на его шее горячие руки, снова близко стало доверчивое тело, сокровенно ожидающее великого таинства.

— Люба ты мне, — шептал солдат и целовал мягкие губы, прижимался щетинистым лицом к нежной коже.

Стремительно взбиралось на небо солнце, и круче становились лучи его. За окном ликовал свет ясного утра, и в нем безответно трепетали лучистые мальвы, ярко-красные на белой накипи летучих облаков. Неслись короткие минутки, тесные и малые для нежданной любви, которая накатила, как весеннее половодье, которую удержать не было сил…