Потом была победа

Валя отчетливо помнит, как у нее тогда дрожали руки и лихорадочно стучали зубы. Она уселась возле немца и ревела до тех пор, пока Узелков, явившийся ее проведать, не увел со страшного чердака, где лежал в пыли застреленный Валей человек. Наверное, он спрятался и решил сдаться в плен русской девушке-солдату. Но в плен сдаваться он не умел. Надо было поднять руки, а он предложил выпить кофе…

Потом уже было легче. Стреляли в нее, стреляла и она. Обычно снайперы на «охоту» ходят с напарником. Один лежит с винтовкой, второй ведет наблюдения в стереотрубу и устанавливает поражения. Валя предпочитала работать в одиночку, как работают на снайперских заданиях.

Вот и теперь она тоже осталась одна. Лежала, уставив винтовку на восток, где за разливом сытых трав должны были появиться немцы.

Она увидела их минут через десять. Темные фигуры с винтовками и автоматами на изготовку выписались в окуляре оптического прицела.

Передним шел плечистый, в черном мундире, в фуражке с высокой тульей. «Эсэсман, — подумала Валя, — с тебя и начну».

Она подобралась, прильнула щекой к теплому прикладу и поймала плечистого на скрещение паутинок прицела, дала упреждение и мягко нажала спуск. Сухо лопнул выстрел, тупо отдался в плечо приклад. Немец в черном мундире пошатнулся, сделал два неловких шага и рухнул в траву.

«Тридцать второй», — мысленно отсчитала Валя и передернула затвор винтовки, выбросив теплую, с горьковатым запахом гильзу.

Так начался бой за медсанбат.

Немцы, встреченные в лощине пулеметным и винтовочным огнем, залегли, потом короткими перебежками, скрываясь в траве, стали приближаться к опушке, вытягиваясь тупым клином.

«Оборону рассечь хотят», — догадался Николай.

Немецкий клин перебрался через ручей и стал давить сбоку, оттесняя цепочку оборонявших медсанбат в сторону шоссе. Крайним пришлось попятиться, сбиться поплотнее. Все понимали, что кучей можно продержаться с полчаса, а если немцы рассекут оборону, тогда их уже не остановишь.

«Что же она не отходит?» — тоскливо думал Николай, стреляя по мелькающим в траве немцам, которые уже отрезали пригорок от ельника, где находилась Валя.

Огонь наступающих стал плотнее, прицельнее. Убило раненого старшину, который расстрелял барабан нагана и привстал, чтобы перебежать за деревья. Пронзительно крикнул пожилой санитар, смертельно раненный в грудь. Притихли, словно заснув, двое разведчиков.

Клин атакующих вдавливался в лощину. Николай приказал отходить, чтобы не растягивать и без того жидкую цепочку обороны.

«Не успела уйти», — Орехов напряженно вглядывался в опушку ельника, которая теперь была уже отгорожена просочившимися гитлеровцами, вслушивался, безуспешно пытаясь угадать в трескотне боя одинокие выстрелы снайперской винтовки.

Вдруг стало невыносимо душно. Скрюченными пальцами Николай попытался расстегнуть воротник гимнастерки. Пуговицы не поддавались. Он рванул, что-то треснуло… Она же говорила, что отойдет, если навалятся немцы. Могла отойти и не отошла. Значит…

Автоматная очередь прошлась над головой. В щеку ударила искрошенная кора. Кусочек впился в губы. Николай сплюнул, ощутив запах дерева, смешанный с солоноватым привкусом крови.

«Значит, Валя…» Темное и страшное ворохнулось в глубине сознания. Неожиданно для себя Николай вскочил и побежал навстречу немцам.

— Сержант! — отчаянно закричал Петухов. — Коля!

Николай не услышал, не остановился. Петухов догнал, сбил ударом в спину, жестко выломив руки, прижал к траве.

— Сдурел! — зло оскалив зубы, крикнул он.

Осока расцарапала Орехову лицо. На щеке закраснела кровь. Это помогло прийти в себя.

— Пусти, — попросил он.

Руки Петухова ослабли. Он отвалился в сторону и дал длинную очередь по набегающим немцам.

— На смерть кинулся! — кричал Петухов между очередями. — Бей вправо, двое заходят…

Когда они отползли к березняку, Петухов спросил:

— Пошто побежал-то?

— К снайперу, — признался Орехов. — Отрезали ее фрицы, понимаешь?

— Не прошел бы, — откликнулся Петухов, пятясь и успевая бить из автомата. — Подстрелили бы, как курицу… Отходить надо, сержант!

«Отходить!» Куда же дальше отходить, если до медсанбатовских палаток осталось триста метров? Здесь стоять надо насмерть.

«Мертвые не могут стрелять, Коля», — вспомнились слова подполковника. Значит, «насмерть!» не годится, значит, надо все-таки отходить. Отходить и драться на полную катушку.

— Передать по цепи, чтобы назад понемногу осаживали, — хмуро приказал Орехов.

Когда точные выстрелы с лесной опушки стали одного за другим выбивать атакующих, немцы догадались, что там засел снайпер. Пятеро автоматчиков, опытных, хорошо знающих солдатское ремесло, отделились от цепи. Они умели ползать, солдаты, привычные к свисту пуль, и отлично знали, что такое русские снайперы.

Валя обнаружила их тогда, когда они уже перебрались через ручей. Четверо прошли незаметно, а пятый зацепился за куст и выдал себя. Валя припечатала его к суглинку.