Потом я проснулась

– Не стоит. Мне все равно уже не помочь. Я умираю – Бальтазар скор на расправу.

– Не хочешь же ты сказать, что прямо сейчас… – я пришла в ужас от возникшего у меня подозрения, но старец только улыбнулся:

– Да, меня казнят прямо сейчас. Но все это не важно. Тело, погибая, причиняет боль, но она скоро закончится – и наступит покой. Я уже начинаю ощущать его. Но ты – ты слушай и запоминай. В этом мире все не так, как выглядит. И война – это не война, а всего лишь способ… выбраться…

Голос Сола становился тише, и мне все сложнее было разобрать его слова. В итоге и образ его стал тускнеть, и я уже испугалась, что он растворится в воздухе, как мираж. Но еще до того, как это случилось, я открыла глаза и обнаружила себя сидящей на лавке. Мне сложно было определить точное время, но за окном было еще светло, хотя солнце, судя по всему, клонилось к закату. Мои соратники спокойно спали, причем на лицах каждого было такое безмятежное выражение, что я на секунду усомнилась в их адекватности. Понимали ли они, что их ждет? Или здесь было принято доверяться судьбе? Я напомнила себе о том, что все эти люди привыкли жить по правилам – до недавнего времени им постоянно говорили о том, что и как следует делать. Даже Ольга, несмотря на свое отношение к Бальтазару, пребывала в уверенности, что в целом он делает все верно. Это же надо было так народу мозги промыть, подумала я, поглядывая на Агера, который заворочался и перевернулся на бок, по-детски засунув ладошки под щеку. Была ли я той, кто должен был открыть им глаза не происходящее? Нет, я была далека от подобных мыслей. Во-первых, я и сама не до конца понимала, как здесь все работает. Во-вторых, и это главное, мама в свое время объяснила мне простую истину, которая заключалась в том, что никто и никогда не благодарит человека, тыкающего людей в их ошибки. В итоге я же окажусь виноватой, если что-то пойдет не так. Всегда легче обвинить кого-либо, чем признать собственную неполноценность. Мне вдруг пришло в голову, что я так ни разу и не поблагодарила свою маму за все те знания, что она вложила в мою голову, а ведь они, по большому счету, помогли мне выжить. Жаль, что я осознала это так поздно.

– Пора, – это произнесла Ольга – легко поднявшись, словно и не спала вовсе, женщина тут же растолкала остальных. – Вставайте, лежебоки! Взгляните на свою подопечную – она раньше вас проснулась. Агер, не позорь мать!

Последнее восклицание вырвалось у нее, когда мальчик, пробормотав что-то вроде «еще минуточку», перевернулся на другой бок и натянул на голову плащ, который служил ему одеялом. Сдернув его с сына, Ольга выпрямилась, с довольным видом наблюдая, как Агер, ворча, сел на полу и потянулся.

– Я не понимаю, чему вас там учат, – развела руками женщина. – В мое время юноши просыпались от малейшего шороха, их вообще невозможно было застать врасплох. А ты? Если бы сейчас на нас напали, ты бы проспал всю битву.

– Если бы на нас напали люди Бальтазара, любое сопротивление было бы бесполезным, – мрачно отозвался Агер, которому не понравилось замечание матери. – А учат нас, прежде всего, тому, что если есть шанс выспаться, нет смысла дергаться во сне. Запасаться силами – слышала о таком?

Ольга только усмехнулась, услышав это заявление, но ничего не стала говорить – выглянув в окно, она обернулась к нам и кивнула в сторону вещевых мешков:

– Выходим сейчас. Каждый берет свою ношу.

– Разве мы не станем дожидаться наступления ночи? – удивилась я. – Я думала…

– К тому моменту, когда мы выберемся из леса, как раз стемнеет, – отозвалась охотница. – Нам незачем скрываться здесь, темнота нам нужна только на открытом пространстве.

– Понятно.