Потом наступит тишина

Никто не помнил, как все началось. Дрались вслепую, не зная, где враг. Он неожиданно появился в центре городка, на его узких улочках, на центральной площади, в садах, за высокими заборами. Противник не атаковал позиции, занятые батальонами, а держал под контролем перекрестки, стремясь по тылам пробиться в северную часть города, где полковник Крыцкий расположил штаб полка. Завязался жестокий ночной бой.

Бойцы хозяйственных взводов, застигнутые врасплох в скверике посреди спящего города, держали оборону, укрывшись за подводами и ведя огонь почти вслепую, ориентируясь по вспышкам выстрелов. Когда их начали расстреливать из пулеметов, они побежали лабиринтами улиц на север, не зная, где находится противник, не видя ничего, кроме темных громад домов, прижимаясь к заборам и оградам, дающим хоть какое-то укрытие. Повара, связные, санитары выбегали на улицы и палили наугад. В этой сумятице понятия «атака» и «отход» потеряли смысл, люди крутились в замкнутом полукруге построек в поисках цели или укрытия. Только у позиций роты Кольского царила тишина.

В штабе батальона безуспешно пытались связаться с полком…

— С полком связи нет, — доложил связист.

— Ясно, что нет, — буркнул Свентовец. Провод проходит через Бретвельде. Что происходит в этом чертовом городишке?

Он набросил на плечи шинель и выбежал на улицу. На близком перекрестке заметил красную вспышку разрыва мины.

Командир роты минометчиков Яничек выбрал позицию на краю улицы. «Людей у него негусто», — подумал Свентовец. Но иного выхода не было: майор решил заблокировать выход из города, сняв с переднего края минимальное число бойцов. Ведь бой в Бретвельде мог быть прелюдией к удару с юга.

Очередная красная вспышка. Минометчики Яничка стреляют с дистанции сто метров, прямо по домам за перекрестком.

— Мы туда не будем впутываться, — сказал Свентовец, увидев рядом с собой поручника Хенцеля. — Возьмите один взвод, займите позиции на перекрестке, и на этом конец.

Адъютант исчез в темноте, и майор снова остался один. С севера доносились треск автоматных очередей, грохот разрывов гранат.

— Ну и угодили же мы в переделку! — раздался совсем рядом голос Ружницкого. — Как же, черт возьми, проморгали немцев?!

— Что я, ясновидящий, что ли? — буркнул Свентовец. — Может, это банды из числа местных жителей. Пусть у Крыцкого теперь об этом голова болит… — Свентовец плохо видел ночью — он страдал куриной слепотой — и от этого раздражался.

— Пойду на перекресток, — заявил Ружницкий.

— Валяй, коли охота, только гляди, чтобы тебе ненароком зубы не выбили.

Бойцы Реклевича и Яничка заняли оборону перед перекрестком, укрывшись в домах с выбитыми дверьми и окнами. Ружницкий, направляясь к их позициям, шел по тротуару, не обращая внимания на автоматные очереди.

— Нашел место для прогулок! — услышал он. — Лупят вон из того дома.

Ружницкий быстро оглянулся, отпрянул за угол к увидел солдата, лежавшего у ручного пулемета.

— Извините, товарищ капитан, — сказал солдат. — Не разглядел в темноте.

— Ладно, ладно. — Ружницкий припал на колено и поглядел в сторону площади. В нескольких десятках метров от перекрестка он увидел каменный дом, выделяющийся среди других построек белым цветом стен.

— Из этого стреляют, черт возьми! — сказал боец.

В окнах дома Ружницкий заметил белые вспышки, оттуда, захлебываясь, строчил немецкий пулемет. Перед домом одна за другой рвались мины, но фашист не прекращал огня. Со стороны площади время от времени появлялись темные фигуры, и боец сразу же нажимал на спусковой крючок. Где-то в центре Бретвельде в небо взмыла ракета, и они вдруг увидели все очень четко: белое здание и край улицы. Потом снова наступила темнота, рассекаемая трассами пуль, вспышками взрывов.

Бойцы всматривались в ночь, стискивали зубы — ночью ярость и ненависть проявляются острее. Существа, появляющиеся и исчезающие впереди, не имели в себе ничего человеческого, не вызывали страха, были только целью, которую следовало поразить. После того как это происходило, на какое-то время прекращали огонь и ждали, пока не появится новая мишень. Скачущих манекенов прикрывал огнем немецкий пулемет, бивший непрерывно из белого здания. «Ну что же, — подумал Ружницкий, — пора выкуривать фрица».