Потомки

Я хочу разглядеть дом, но его закрывает коралловая стена. Дальше видны крыши соседних домов, еще дальше — океанские волны. Его дом стоит почти на берегу, и, значит, он явно не бедствует, хотя в роскоши, судя по всему, не купается. Сначала я радуюсь этому, но потом мне становится не по себе. Если бы я увидел дом с каменными львами у входа, я бы это принял, но тут самый обычный дом. Получается, у них в самом деле была любовь. Я подъезжаю к тротуару и паркуюсь перед домом любовника моей жены.

— Красивая стена, — замечает Алекс.

— Да, ничего, — говорю я, бросив взгляд на стену.

— Мы что, так и будем сидеть, пока он не выйдет? — спрашивает Сид.

— Нет, — отвечаю я. — Приехали, посмотрели, и хватит.

Я хочу включить зажигание, но не включаю.

— Интересно, он дома? — говорит Алекс. — Может, позвоним в дверь?

— Иди звони, — подстрекает ее Сид.

— Сам звони, — отзывается она.

Сид пинает спинку ее сиденья, Алекс резко оборачивается и хочет схватить его за ногу. Он ловит ее руку, она смеется.

— Прекратите! — ору я. — Немедленно прекратите хватать друг друга!

— Во дает! — говорит Сид. — Теперь все ясно. Жена вам потому и изменяла, что вы к ней редко прикасались.

Я оборачиваюсь и смотрю ему в лицо:

— Тебе мало врезали, да?

Сид пожимает плечами:

— Почему? Достаточно.

Я смотрю на дочь:

— Ты хоть понимаешь, что встречаешься с умственно отсталым кретином? Понимаешь, нет?

— Между прочим, у меня брат умственно отсталый, — говорит Сид. — В прямом смысле. Так что я попросил бы выбирать выражения.

— О… — говорю я и замолкаю, надеясь, что Сид воспримет мое молчание как извинение.

— Псих, — говорит он и на этот раз пинает спинку моего сиденья. — Нет у меня никакого брата! — Эта выходка приводит его в хорошее расположение духа. — Кстати, к вопросу о кретинах, — говорит он. — Вам никогда не хотелось встретить на улице какого-нибудь шизика, или старика, или инвалида и крикнуть ему, чтобы переходил улицу быстрее? Мне иногда хочется. Правда, потом я сам себе противен.

— Заткнись, Сид, — обрывает его Алекс. — Вспомни, о чем мы с тобой говорили. И мы не встречаемся, пап.

Это срабатывает. Сид замолкает. Я вижу, как он пытается вспомнить, о чем таком они говорили.

— Нет, глупо сидеть в машине и чего-то ждать, — говорю я. — Будто мы его подкарауливаем.

— Мы его не подкарауливаем, — говорит Алекс. — Он наверняка на работе. Чтобы иметь деньги на такую стену, нужно вкалывать с утра до вечера. — Она поворачивает ключ зажигания и включает радио. — Не понимаю, зачем он тебе понадобился? Что ты ему скажешь?

Алекс включает кондиционер, и в лицо ударяет струя холодного воздуха.

— Не жги зря бензин, — говорю я.

— Да ладно тебе, — отвечает она.

— Ты думаешь, эта машина работает на метане, который нам поставляет сам Господь Бог? — орет позади нас Сид.

Мы с Алекс оборачиваемся к нему.

Сид расположился на середине сиденья, широко расставив ноги, которые занимают все пространство между сиденьями.

— Вы чего? Это цитата из фильма[38].

— Я просто хочу увидеть, какой он, — говорю я.

Я начал было слушать музыку, но Алекс переключается на другую станцию, потом на третью, потом еще и еще.

— Слушай, выбери что-нибудь одно.

— Да здесь одна фигня, сплошной ритм-н-блюз.

Она продолжает переключать каналы.

— Найди сто один и семь, — просит Сид.

Он наклоняется вперед, и его лицо оказывается совсем рядом с моим. Я чувствую запах сигарет, дешевого одеколона и фруктовых леденцов.

— Сто один и семь. — Алекс нажимает кнопку, но из стереоустановки доносится лишь монотонный писк.

— Просто поставь на сто один и семь, — советую я.

В машину врывается чей-то сердитый голос, но на меня он действует успокаивающе. Приятно осознавать, что в мире есть люди, которые сейчас тоже злятся. Не я один. Через открытое окно залетает ветерок, неся с собой запах морской воды с легким привкусом кокоса. Из-за помех я не могу разобрать, о чем поет певец, и от этого на ум приходят одни ругательства. Вот хрень, думаю я. Прекрасное слово. Будь у меня возможность, я бы до конца своих дней только его и произносил. Сид слушает музыку, наклоняя голову то направо, то налево. Совсем как голубь.

— Ты знаешь, чем он занимается? — спрашивает меня Алекс. — Он женат?

— Не знаю. Я ничего о нем не знаю.

Я говорю это скорее себе, чем ей. Я ни разу не подумал о том, что он может быть женат. Хотя вряд ли. Его дом похож на типичное холостяцкое жилище, и даже имя его — Брайан Спир — звучит свободно и независимо. Одиночный пилотаж. Но имя знакомое. Наверное, потому я и хочу его увидеть. Мне кажется, я его знаю. У нас все друг друга знают. Я должен его знать.

— Разве ты не спросил о нем у Каи и Марка?

— Мы это не обсуждали.

— Почему?

— Не обсуждали, и все.