Потомки

— Например, что ты любишь океан, музыку и что ты удивительная и талантливая девочка.

Скотти задумывается.

— А еще я слышал, что твоей маме стало хуже, что она умирает.

Девочки смотрят на меня, а я смотрю на доктора Джонстона. Все так, все правда, но мне не по себе от этих слов. Можно ли сформулировать точнее?

— Тебе, конечно, сейчас тяжело, — говорит доктор. — Вот я и пришел познакомиться с тобой и сказать, что, если ты захочешь со мной поговорить, я с большим удовольствием помогу тебе разобраться в настоящем, отбросив наши дурацкие защитные механизмы. Я хотел бы помочь тебе пережить это трудное время, хотел бы помочь тебе жить. Не просто жить дальше, а двигаться вперед.

— О’кей, — говорит доктор Джонстон. — Спасибо, доктор Джерард.

Скотти протягивает ему осьминога. Он вновь пожимает ей руку:

— Спасибо.

В дверях доктор Джерард оборачивается и машет рукой Алекс, которая молча смотрит на него, явно считая чем-то вроде осьминога — существом без скелета и без мозгов:

— Что это было? — спрашивает она, когда за доктором закрывается дверь.

Доктор Джонстон смотрит на нас виновато, но не может признать неудачу. Он не может осуждать коллегу.

— Ну да, доктор Джерард любит поговорить.

— Точно. Познания из жизни головоногих, достойные ученой степени, — говорит Сид. — Ему бы на фестивале в Вудстоке выступать, ей-богу.

— Да-да, — говорит доктор Джонстон и оглядывается в поисках стула. Он колеблется, но я киваю, и он садится. — Как дела?

Алекс сидит на краю постели. У Джоани в лице ни кровинки, губы сухие и бледные. Она дышит неровно, словно ей снится страшный сон. Сейчас она похожа на старуху. Я притягиваю к себе Скотти, надеясь, что она меня простила за то, как я подвел ее к Джоани. Скотти прижимается ко мне.

— Когда он беседует с пациентом один на один, он совсем другой, — говорит доктор Джонстон. — Это была вступительная речь. Не обращайте внимания.

— А мне он понравился, — говорит Скотти.

— Вот и хорошо. — Я провожу руками по ее плечам. — Мы назначим день, когда вы с ним побеседуете, согласна?

Я бросаю взгляд на Сида и Алекс, давая им понять, чтобы молчали.

— Ну ладно, — говорит доктор Джонстон. — А теперь и я хочу с вами поговорить. Если у вас есть вопросы, спрашивайте, я отвечу.

Я чувствую, что Скотти учащенно задышала.

— Мама в самом деле умрет? — спрашивает она.

К моему удивлению, доктор Джонстон спокойно отвечает:

— Да. Мы делаем в точности то, о чем просила твоя мама. Мы прекращаем поддерживать в ней жизнь искусственно. — Он смотрит на Джоани и как будто о чем-то раздумывает. — Мы сделали все, что было в наших силах, но оказалось, что пострадали самые важные жизненные органы. Они отказывают. Или уже отказали.

Доктор смотрит на меня, ожидая одобрения. Я не знаю, что сказать.

— Я и еще один врач пришли к выводу, что она находится в состоянии запредельной комы[49]. С того момента, как мы поставили этот диагноз, вступает в силу ее завещание о жизни, где она просит прекратить любое лечение и не продлевать ей жизнь с помощью каких бы то ни было искусственных средств.

— Так будет лучше, Скотти, — говорит Алекс. — Для нее лучше.

— Я знаю, — отвечает Скотти. — Я все знаю. — Я чувствую, как напряглось ее тело под моей рукой. — У нее отказал мозг.

— Скотти, я хочу, чтобы ты поняла, — говорит доктор Джонстон. — И ты, Алекс. Речь не о том, что мы не хотим помогать вашей маме, речь о том, что мы не в силах ей помочь. Моя работа — лечить людей, но вашу маму уже не вылечить.

— Вы все поняли? — спрашиваю я дочерей.

— Да, — отвечает Алекс.

— Да, — отвечает Скотти.

— Она не хотела, чтобы мы поддерживали в ней жизнь в таком состоянии. Даже если бы она вышла из комы, что маловероятно…

— …то превратилась бы в растение, — говорит Скотти.

— Ей не нужна такая жизнь, — говорю я.

— Я все это знаю!

— Сейчас ваша мама получает большие дозы морфина, так что она не чувствует боли, но больше мы ничем не можем помочь.

Мы просто ждем, когда она умрет.

— Еще вопросы есть?

Алекс качает головой.

— А что будет с ее телом? — спрашивает Скотти.

Доктор Джонстон кивает мне, и я понимаю, что на этот вопрос должен ответить я. Я крепко обнимаю Скотти за плечи. Как сказать ей, что тело ее матери будет кремировано и превратится в серый пепел? Что когда-нибудь и с нами произойдет то же самое?

— Мы развеем ее пепел над океаном, — говорю я.

Скотти на секунду задерживает дыхание.

— Мама когда умрет? — спрашивает она.

Доктор едва не пускается в длинные рассуждения, но вовремя останавливается.

— Сейчас третий день с тех пор, как мы отключили ее от аппаратуры. Боюсь, скоро. Но у вас еще есть время побыть с ней.

Мы смотрим на Джоани.

— Одни прощаются и уезжают из больницы, — говорит доктор Джонстон. — Другие остаются до самого конца.

— А мы как? — спрашивает Скотти.

— Как хотите, — отвечаю я. — Решайте сами.

Доктор встает:

— Если у вас появятся еще вопросы, пожалуйста, дайте мне знать.