Потомок Святогора

— Ну так вот, когда я послал своего человека посмотреть, что там произошло, то Олеговы сподручные тоже нарядили, вдогонку нашему, соглядатая. Однако Аникей перехитрил врага... Да ты что, действительно не понимаешь? — снова рассердился Святослав. — Вспомни расставанье с гостями и то, что у них пропал человек.

— Так его ж Олег послал в Воргол за какой-то надобностью.

— Сашка-Сашка, бесхитростная душа, доверчив ты слишком! Я и сам бесхитростен, — признался князь Липецкий, — но не до такой же степени. Да Олег услал того шныря, боясь разоблачений: этот человек гнался за Аникеем. И ещё знай: Олег Воргольский и Рыльский и в наши хоромы подослал соглядатая.

— Кого же? — раскрыл рот от удивления Александр.

— Лекаря, гречанина Гавриила.

— И есть доказательства?

— Эх, Алексашка! Когда у нас баскаком был Содном, тогда и горя не было. Плати умеренную дань, и никакой хитрости не надо. Но вот Соднома нету, и Олег Воргольский заюлил, все наши тайны, на всякий случай, выведать хочет. Когда Аникей поехал в Кулики, Гавриил с лекарем Олега Ермолаем и стремянным Ефимом послали вдогонку за ним своего. На убитом коне преследователя, на копытах, были обтрёпанные рукава кафтана, чтоб бесшумно скакал. Это подтвердили и онузские мастера-деревщики, подвозившие человека в кафтане без рукавов. И он признался мужикам, что «обутый» мёртвый конь — его.

Князь Александр продолжал сидеть с вытаращенными глазами.

— А от кого стало известно про то, что ты мне рассказал?

— Да-а-а! — многозначительно протянул князь Липецкий. — Знать, мало я посвящал тебя в свои тайны, а теперь тужить придётся. Я думал, у нас Содном вечно баскачить будет, да и себя точно считал вечным: мол, всё ещё впереди. Ан нет! Запомни, милый братец: мы стоим на пороге кровавой схватки с Ордой и, может быть, чего совсем не хотелось бы, со своим братом Олегом Воргольским и Рыльским. А потому хватит тебе сидеть у меня за спиной, пора по-настоящему княжением заниматься. В первые бояры отдаю тебе Семёна Андреевича. Он умён, хитёр и опытен. Довольно ему за зверьём бегать, да и чую, в ближайшее время ловчие нам не понадобятся. За двуногими извергами гоняться будем, а может, и самим убегать придётся. Семёна Андреевича объявишь в Онузе главным боярином. Это ему будет приятно и добавит рвения в службе. С ним заведёшь и других надёжных помощников, Семён Андреевич в людях разбирается. Слушай его советы и всё на ус мотай. Да, займись лекарем Гаврилой, через него прощупайте ещё раз князя Олега. Я же с Космачом буду выходить на Рвача и через него на Ахмата.

— Ох, справлюсь ли? — нерешительно протянул Александр Иванович.

— Князья не должны сомневаться! — отрубил Святослав. — Справишься. Ещё и меня чему-нибудь научишь.

Глава четырнадцатая

От окладной тучи остались одни лохматые хвосты, уплывающие к юго-востоку. Солнце, вырвавшись из плена, осветило землю, обогревая всё живое и попутно засасывая в небеса сброшенную ещё недавно из туч влагу для образования новых туч. Округа пробудилась от тягучей водянистой дремоты. Прыгая с ветки на ветку, защебетали и зачирикали, обрадовавшись солнышку, голосистые птахи. Небесное светило, с вершины поглядывая на свою лежанку за горизонтом, начало не спеша спускаться вниз.

В это самое время и решил боярин Космач навестить своего свата Рвача.

Терем купца-грабителя в Онузе, выстроенный из вековых дубов, с высоты глядел по сторонам. Красивое крыльцо, отделанное резными узорами, и такие же окна улыбались гостям, но хозяин хором являл полную противоположность своему жилищу. “Нависшие на глаза брови и изогнутые подковкой губы выражали злобу и жестокость. Маленькие крысиные глазки прятались в глазницах, чтобы не смотреть на окружающих, а подсматривать за ними, ничего не упуская из виду. И вообще, Рвач очень походил на слизняка, от одного вида которого мурашки по телу бегут.

Космач не любил свата. Сам хоть и небесхитростный, но беззлобный, он не переносил скрытных и жестоких людей. И потужил, что взял сноху из этого рода, хотя претензий к ней не имел. На счастье Космачей, не в отца она пошла, а в мать, кроткую, добрую женщину, которая замуж за этого крота вышла лишь от безысходной бедности. Вот и сейчас она искренне обрадовалась Гавриле Васильевичу.

— Ах, сваточек дорогой в гости пришёл! — загоношила, всплеснув руками, потом глянула на мужа и осеклась: всю радость как рукой сняло.

Рвач сердито зыркнул на жену, после повернул голову в сторону свата и буркнул грубым хриплым голосом:

— Рады гостю. Раздевайся. Дело пытать аль от дела лытать пришёл, сват? — спросил, дожидаясь, пока Космач разденется. Пропустив его вперёд, в гостиную, крикнул: — Эй, Марфутка, подавай на стол! Князёк небось ко мне послал? — Это уже свату.

У Космача от этого унизительного «князёк» всё закипело внутри. Он слишком уважал своего князя, чтобы выслушивать такие слова, и хотел было дать достойную отповедь хаму, но, вспомнив наказ Святослава, сдержался. Даже бровью не повёл.

— Мне до князя дела мало, — уселся за стол Космач. — Я пришёл в гости. Иль особое приглашение требуется?