Потомок Святогора

— Но-но, не возражай. Знаю, что говорю, в Орде всякое может случиться. Чай, не на прогулку по воронежскому лесу еду. Тем более там бесермены пересиливают, а они заклятые враги христианскому миру, хуже Батыя. Нету там Сартака[60], христиан теперь запросто убивают. И чует моё сердце, что скоро вся Золотая Орда будет бесерменской. На Русь идёт мгла чёрная окончательного порабощения, наваливается беспросветное иго хуже Батыева! Ну ладно... Семён Андреевич?

— Слушаю!

— Собирай дары. В Орду много даров везти надо.

Святослав умолк. Тягостно было и на душе у остальных. Все уже чувствовали над головой саблю и аркан татарский...

— Ну-ну, не печальтесь! — попытался подбодрить их князь. — Рано горевать начали. Сбираемся в дорогу. Где Долмат?

— Я тута, княже! — вбежал стремянный.

— Готовь малую дружину. Завтра в поход.

— Слушаюсь.

Было уже поздно, и Святослав велел всем расходиться. Князю Олегу отвели отдельные покои, малую воргольскую дружину разместили в гриднице. Князь Александр и Даниил уехали в Онуз, намереваясь утром проводить посольство до Половецкого шляха[61] в Диком Поле. Воевода Гольцов возвратился в Воронеж. Ему было приказано зорко следить за дорогами, ведущими на запад, в слободы Ахмата. Враг пока только оттуда мог появиться.

Уставший и опечаленный, Святослав Иванович пришёл в свои покои. Жена не спала.

— Да на тебе лица нету, князюшко мой родненький! — обняла и проводила супруга к постели Агриппина Ростиславна. — Что в думе решили?

Князь тяжело сел. Так плохо ему ещё не было, к ногам словно пудовые камни привязали. Святослав Иванович медленно разделся и упал на подушку. Агриппина прильнула к его плечу.

— Чем опечален, соколик мой ясный? Какая кручина душу изводит? Какая змея ядовитая в грудь заползла и ядом тело отравляет? — спрашивала княгиня, лаская мужа нежной рукою.

— В Орду ехать надо, милая, в Орду, к хану в логово... На поклон к татарину вонючему! — ударил рукой о край кровати князь и вскочил. Агриппина Ростиславна в испуге снова начала успокаивать его:

— Погубишь ты себя, своею ненавистью лютою к татарам погубишь. Нельзя же так... Хотя и я такая же! — вздохнула княгиня. — Все мы одного, черниговского корня, воинственные Ольговичи, потомки Святослава Ярославича. Михаил Черниговский не покорился, и нас не милуют враги. Князья Владимирские, Мономаховичи, те похитрее. Притихли там, в северных лесах, как кроткие овечки. А черниговцы и рязанцы — народ упрямый, вот и гибнут. Александра Невского простил хан Батый, а Михаила Черниговского за такую же провинность казнил.

— Не милуют нас, — согласился князь. — Вон и Романа Рязанского за малую вольность сказнили. Люто сказнили. И разве шакал шакала покусает? Разве Телебуга пойдёт ради нас, православных христиан, против бесермена Ахмата и его покровителя Ногая? Эх, моя б воля, я бы всю Русь в свои руки взял! Какое воинство ведь можно сколотить! Разве уступили бы мы татарам? Я же все их повадки изучил, каждый замысел разгадываю. Мне бы только войска поболе — я б свой охват им показал, не хуже Чингисханова. Эх! За грехи наши Господь Бог нас наказывает... — качал головой князь.

— Ну хватит, хватит, успокойся! Засни, а то ведь дорога не из лёгких предстоит, — уговаривала княгиня мужа. — Спи, мой милый, спи. — И потянулась к свече, чтобы потушить её...

Глава седьмая

Утро встретило путников сурово. Небо заволокло чёрными низкими сплошными облаками, пошёл крупными хлопьями снег, дунул ветер, поднимая позёмку и бросая в лица людей жёсткие снежные брызги. Всем показалось, что до Половецкого шляха добирались очень долго.

— Только бы не нарваться вам на разъезды Ногая, — с тревогой молвил Александр. — Ну, давай прощаться!

Князья, не слезая с коней, крепко поцеловались.

— Держись, брат, — сказал напоследок Александр. — Я тебя тут не подведу, будь спокоен. И помни: что случись с тобой — убийц из-под земли достану и отомщу.

Святослав Иванович попрощался с племянником, со свитой Александра и, не сказав боле ни слова, чтобы не выказать слабость, дёрнул поводья коня и устремился вперёд, в Дикое Поле, к свирепому восточному зверю в лапы.

«Да, не налететь бы на Ногаевы разъезды, — думал он. — Хотя и Телебуговы для нас тоже не мёд...» Но, несмотря на все опасения, до Сарая доехали без особых приключений.

А в это самое время в золотоордынской столице находился средний сын Александра Невского Андрей Городецкий. Он пытался отнять у брата Дмитрия Переславского ярлык на Великое княжение Владимирское.

— Мне б его заботы, — бросил Долмату Святослав Иванович, узнав про интриги князя Городецкого. — И что ему неймётся? Один раз уже наводил Казгадыеву и Алчедаеву рать. Сколько татарва пожгла городов и селений русских! Мало ему Димитрий Александрович хвоста накрутил — так нет, опять лезет. Тьфу, пропасть! — сплюнул князь Святослав.

За окном раздался топот конских копыт.

— Кого это несёт нечистая в поздний час? — забеспокоился Долмат и вышел на улицу. Вскоре в дверях появился Олег Воргольский.

— Здравствуй, брат, — сняв шайку, поприветствовал он Святослава.