Потому, что люблю

— Нет, вы только послушайте, люди, что он говорит! Родная мать позорит единственного сына! У меня больное сердце, растрепанные нервы, еду через весь город, чтоб привезти ему свеженькое, горяченькое, а он! Не привык ведь к тяжелой работе, не думали мы с отцом, что наш единственный родной ребенок чернорабочим станет, а он! Мать его позорит! Люди, где вы такое видели?!

Сергей молчал, стоял неподвижно, глядя на свои ноги.

Алексею было жалко парнишку, так и подмывало вмешаться, но он знал — толку от этого никакого, эта женщина не поймет, что позорит сына.

«А моя мать лучше поступает? — с горечыо подумал Алексей. — Не посчиталась с Надей, выгнала из дома, на письма не отвечает. И этого ей мало — возвращает эти письма с пометкой: „Адресат не проживает, вы

был!”»

Мать Сергея, прихватив красный термос и сумку с сдой, ушла неровной, шатающейся походкой, будто на плечи ей село горе. Есть же люди, что придумывают себе трагедии! И других заставляют страдать.

— Давай, Сергей, присаживайся, подкрепимся,—сказал Алексей. — Береги силы. — Он сел, зажал в коленях бутылку с кефиром, развернул сверток с котлетами, переложенными булкой, густо смазанной маслом.

Сергей сел.

— Ничего не хочу. Сыт по горло.

— Не обращай внимания!

— Тебе легко говорить.

— Мне? — Алексей засмеялся. — Ладно, пусть будет так. Но ты ешь, на желудок свой не обижайся!

Сергей взял кусок булки и котлету:

— Спасибо...

Крохотуля, закинув голову, допил молоко из литровой бутылки, присел:

— Не переживай, Сергей, это мелочи жизни. Мать есть мать. Беспокоится о тебе... Завидую я вам! У меня матери нет, давно нет.

— А отец? — спросил Сарычев.

— Человек он неплохой, у него другая семья, новая. Я давно от них ушел. Поздравляем друг друга с праздниками, считается, что поддерживаем родственные отношения. Я туда не езжу, стыдно за отца.

— Вот те раз! — удивился Сарычев.

Алексей повернул к нему голову: все у этого парня круглое — и сам он, невысокий, толстоватый, и лицо, и уши, и нос — все округлое, мягкое, добродушное. А ругается!.. Уши затыкай.

— Рослый такой батя, богатырь с виду,— продолжал Крохотуля,— а позволяет жене издеваться над собой. Ома маленькая, патлатая, глаза круглые — черные точки, злая, кричит с утра до ночи, н как не надорвется! А отцу — чуть что не по ней — пощечины отвешивает. Причем так наловчилась — действует рукой справа палево, слева направо, как помазком. У отца только голова и дергается.

— Сдачи бы дал! — возмутился Сарычев.