Потому, что люблю

— Тебя заведи — не остановишь. Хватит языки чесать! Подсолнух, разговор есть, айда со мной! — Женька взял Алексея под руку. — Разговорчики идут, будто зажилить угощение хочешь... Если на субботу, а? Лады?

— Раз надо.

— А то как же? Законно.

Глава пятая

Надя открыла глаза. В комнате глухая темень. Не сразу догадалась, что Алеша, как было уже не раз, завесил окно одеялом: создал условия для отдыха. Спасибо ему! Натоптались они с Серафимой Антоновной у плиты! Наготовили всего! А как же? Сегодня праздник: придут первые гости, и хотя встречать их приходится не в своей квартире...

Подтянув к животу колени, рывком распрямляя ноги, Надя села. Она всегда так поднималась с постели — быстро и весело. Алеша посмеивался: «Ты вскакиваешь, как пружинка, смотри, когда-нибудь в окно вылетишь!»

Комната, которую они занимали с Алешей, до того маленькая, что можно, не вставая с кровати, что-то взять или поставить на стол, или толчком открыть двери в столовую — там теперь поселилась Серафима Антоновна, ей каждый раз приходится стелить на раскладушке, а па день убирать постель в шкаф. Надя вызывалась помогать, но Серафима Антоновна не разрешала: «Я ведь дома, Надюша, здесь тепло, раскладушка новая!»

У Жени своя комната, он почему-то всегда запирает ее, открывает только для уборки. Вся стена над его кроватью увешана цветными картинками с обнаженными женщинами — есть и карандашные рисунки, но больше— журнальных обложек. На полу — медвежья шкура,— подарил кто-то, большущая медвежья голова приподнята, морда оскалена, кажется, что он сейчас вскочит и набросится на вошедшего.

Надя пошарила в темноте по столу и уткнулась пальцем в пепельницу с водой. Что за противная у Жени привычка! Напьется воды, а чго останется в стакане — выльет в пепельницу, окурки размокнут, и запах противный такой. Сколько раз просила не лить в пепельницу воду, но Женя будто не слышит. Не нравится Наде и как он обращается с матерью, будто старый офицер с денщиком, только и слышишь:

«Слушай, я, кажется, просил брюки погладить!

«Ты ж знаешь, я котлеты в рот не беру! Поджарь мяса, маткеша, чего смотришь? Действуй!»

И мать молча, безропотно, послушно делает все, что скажет сын. Не возразила ни разу, не поспорила, не упрекнула. Да разве ж так жить можно?