Потому, что люблю

— Мы должны развиваться сообща — всесторонне и гармонично! — восклицал Женька Шишигин. — Иначе нам не видать высокого звания бригады комтруда!

Он случайно встретил «русалку». Ей, видно, никак было не отвязаться от Шишигина, и она пригласила в музей всю бригаду.

— Ее Викторией эовут! — ликовал Женька. — Сейчас ты упадешь: она меня к себе домой позвала. Вот! — Он достал из кармана бумажку. — Собственной рукой адрес написала, гляди! Правда, я натрепался, что строил дом, в котором она сейчас живет, да ладно, какая разница, кто строил,— квартиру-то новую она получила! А узнала, что я строил, обрадовалась даже: «Может, это и неплохо, что мы с вами встретились...» Чуешь? Девчонки всегда от меня без ума... Пойдем со мной, а? Боюсь — оробею.

Алексей уже «раскусил» Женьку: если б Виктория не работала в музее, бригада туда не пошла бы «развиваться всесторонне и гармонично». Когда Женька был влюблен в певицу, бригада ходила на ее концерты, в официантку из ресторана — каждый выходной устраивали «коллективный ужин».

Жалко, что Надя не может сегодня пойти с ними на выставку, какой же праздник без нее!

Надя ждет ребенка. В поликлинике сказали: «Четыре недели». Открылся счет новой жизни, и эта жизнь, такая еще пока неопределенная, таинственная, уже властно заявила о себе. Алексей не испугался, нет, наоборот, он был счастлив, до того счастлив, что даже позавчера в театре забылся, обычно сдержанный, не смог сидеть спокойно и то обнимал Надю, то касался губами ее щеки, то прикладывался головой к ее плечу, пытаясь заглянуть в глаза.

Позади них кто-то шепотом возмущался:

— До чего нравы упростились! Никакого стыда... А девушке, видно, нравится такая вольность!..

Наде в самом деле нравилась такая вольность: она благодарила мужа сияющим, преданным взглядом.

С какой радостью Алексей поместил бы свою любимую под розовый колпак до того самого часа, когда появится малыш,— ведь они сейчас как бы плывут на ветхом суденышке, где и сидеть можно только на своих чемоданах, а палуба под ними го качается, то дрожит, и неизвестно, когда это суденышко достигнет своего берега.

Мучили сомнения: может, зря он оторвал Надю от матери, от отца, увез неизвестно куда.

Они, посоветовавшись, решили никому пока что не говорить о Надиной беременности. Успеется! Это была их сладкая тайна.