Потопленные камни

посторонний человек?

Шамандух. Нет, сынок, никто не

заходил. Вот только Мирза вечером принес мне

повестку об уплате дорожного налога... Я еле

уговорила его войти. Он торопился и сейчас

же ушел. (Снова падает на тахту.) Ох, горе

твоей несчастной матери!

Джем ал (Шукри). Скажи, по крайней

мере, что ты де'лал вчера вечером? Где был

ночью?

Шукри молчит.

Ты был на корабле?

Шукри. Нет.

Д ж е м а л. Дома тебя тоже не было?

Шукри. Нет.

Д ж е м а л. Где же ты был? Назови хоть

одного человека, который видел тебя. Хоть

одного свидетеля!

Шукри молчит. В дверях появляется Гаянэ. Она

едва сдерживает волнение.

Итак, ты не хочешь сказать, где ты был?

Шукри. Не могу.

Гаянэ (в дверях). Боже мой!

(Скрывается.)

Шукри. Я не могу сказать, где я был, но

клянусь тебе, Джемал, я не замешан в этом

черном деле.

Джемал (начальнику полиции). Уведите

его.

Шукри. Не веришь мне? Если и ты

считаешь меня убийцей, кто же тогда поверит,

что я невиновен?

Джемал. Ты не хочешь отвечать на мои

вопросы.,. Пеняй на себя. Уведите его.

Шукри медленно уходит, опустив голову.

Полицейски е следуют за ним. Позади всех — Джем ал.

Шамандух. Джемал, сынок! Вспомни,

как вы играли вместе детьми. (Рыдая, идет

за ними. Старухи поддерживают ее.)

Из боковой двери появляются Гаянэ и Русудан.

Гаянэ. Ты слышала, Русудан? Шукри не

хочет сказать, где он был в эту проклятую

ночь...

Р у с у д а н. Если он не виноват, то почему

он упрямится? Джемал просил его назвать

хотя бы одного свидетеля.

Гаянэ (в отчаянии). Ах, Русудан!

Единственный свидетель — это я... Только я одна

знаю, где был Шукри ночью... Он решил

пожертвовать собой, чтобы не запятнать мою

честь, честь нашей семьи. О, Шукри!

О, Шукри!

Русудан. Что же ты плачешь, Гаянэ?

Если Шукри невиновен и ты это знаешь,

почему же ты молчишь? Он жертвует собой

ради твоей чести. Но как ты можешь принять

такую жертву?! Если ты действительно

любишь его, пусть твое имя поносит весь

город— лишь бы не погиб Шукри!

Гаянэ. Как тебе не стыдно, Русудан?

Неужели ты думаешь, что в такую минуту я

могу думать о себе? Да я с радостью отдала

бы жизнь за Шукри! Но если я открою все,

я не спасу, а вовсе погублю его, а с ним и

моего брата, и всю нашу семью! Если Абдул-

Садах узнает, что я, его невеста, была ночью

с Шукри на морском берегу, чтобы бежать

отсюда, тогда уж ничто не спасет моего

любимого!.. Господи, что делать? Как спастись

от этого ада? (Горько плачет.)

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Сцена разделена на три части. Посредине — приемная

комната. Слева — кабинет Джемала. Справа — та

часть кабинета Абдул-Садаха, где стоит письменный

стол. Д ж е м а л сидит, опустив голову. В приемной —

Мирза.

Мирза (взяв со стола пачку газет,

приоткрывает дверь в кабинет Джемала).

Можно?

Д ж е м а л (раздраженно). Оставьте меня

хоть на минуту в покое!

Мирза. Прошу прощения! (Поспешно

закрывает дверь.)

Джемал (встает и беспокойно ходит по

комнате). Мы не виделись пятнадцать лет!

Когда я пришел его арестовать, он встретил

меня смеясь. Он принимал все за шутку! Но

скоро убедился, что это — горькая

действительность. До сих пор у меня в ушах его

слова: «Так вот чем ты платишь за то,

что я спас тебе жизнь!» Господи, как

оправдаться перед своей совестью? (Громко.)

Мирза!

Мирза (открывает дверь). Вы звали

меня, сударь? Я хотел передать вам свежие

газеты...

Джемал. Газеты принесешь после... Иди

сюда! Ты хорошо знаешь этого моряка, Шу-

кри Джафар-оглу?

Мирза. Дай бог вам счастья! Ведь вы

оба у меня на глазах выросли!

Д ж е м а л (задетый). Мне не нужны твои

воспоминания. Последние десять лет ты

часто его встречал?

Мирза. Мало сказать — часто.,.. Когда он

не был в море, я видел его чуть ли не

каждый день.

Д ж е м а л. Так скажи мне, положа руку

на сердце: может ли он быть убийцей Бе-

жана-ага?

Мирза. Клянусь аллахом, я скорее

поверю, что можно осушить Черное море!

Д ж е м а л (недовольный). Ступай!

Мирза (удивленно). Не могу же я

солгать, поклявшись аллахом?!

Д ж е м а л (почти умоляющим тоном).

Ступай, оставь меня!

Мирза уходит, пожимая плечами.

Даже эта старая лиса не верит в виновность

Шукри! Все говорят одно и то же. Сердце

разрывается!

Открывается дверь приемной, и показывается ходжа

С у л е й м а н с обвязанной головой.

Мирза. Ты что надел белую чалму, точно

святой старец ив Мекки?

Сулейман. Еще издеваешься, вместо

того чтобы помочь мне?

Мирза. Плохи же твои дела, если ты

нуждаешься в помощи такого маленького

человека, как я.

Сулейман. Плохи, очень плохи! Ночь

перед байрамом я провел в полиции, вместо

того чтобы молиться в мечети... Вчера утром,

наконец, отпустили меня... Но лучше бы я не

возвращался к себе! Этот негодный

мальчишка, ученик Бежана-ага, весь день крутился

у моего дома, перебил все стекла и

разбил мне камнем голову... И кричал на

всю улицу, что отомстит мне за убийство

Бежана.

Мирза. Чего же ты сюда пришел? Тебе

нужно было заявить об этом в полицию.

Сулейман. Не хочу знать никакой

полиции. Я имею дело с вами. Заранее заявляю:

если со мной что-нибудь случится, знайте, что

виноват этот мальчишка.

Мирза. И такого молокососа ты

испугался? Он же еще ребенок!

Сулейман. Это не мешает ему быть

разбойником. Вас, грузин, надо истреблять еще в

люльке. (Быстро уходит.)

Д ж е м а л (не поднимая головы). МирзаL